Церковь часто играла спасительную роль в истории России, и скоро, возможно, опять придут такие времена. Но, чтобы сплотить вокруг себя народ, Церковь должна быть очень щепетильной и ревнивой к своей репутации.
Люди не слепые, они видят. Они боятся за веру и за то, что веру можно исподволь поколебать.
Я не знаю, кто прав в споре протоиерея Всеволода Чаплина с патриархом Кириллом, но всеми силами обязаны мы сохранить себя и сделать это можно только через веру.
Протоиерей – неоднозначный человек. Одних он злил, других пугал, третьих настораживал. Иной, как водится, над ним смеялся, а иной и одобрял, слушал, что он говорит.
Может быть, на данном историческом отрезке времени нам правда не нужна, а надо просто набраться терпения и молча копить силы? Я не знаю. Но назовите имя правдолюбца, кто за правду не претерпевал?

– Отец Всеволод, полтора года назад вы занимали видное место в церковной иерархии. Вы были церковным министром по делам отношений Церкви с государством и светским миром. Ваше положение казалось прочным, но последовала громкая отставка. Можно узнать, что произошло?
– Я на самом деле сам выбрал свой путь. Я никогда не занимался копанием в грязном белье, не мусолил частности, не плел интриги, но считал и считаю своим долгом прямо говорить о тех системных ошибках, которые совершаются в церкви и в государстве.
Вот только несколько примеров. Мы предали русских людей, и это положение надо исправлять. Россия должна нести свою долю ответственности за всех людей, которые считают себя духовно близкими нам, нашему народу и живут на землях, которые когда-то в состав страны входили.
Мы не должны бояться конфликта с Западом, нам не нужно стесняться обозначить свои исторические интересы и надо твердо стоять на своем. Это выбор между честью и бесчестием.
Еще одни пример из церковной практики, о котором нужно говорить, – это отсутствие реакции на обоснованные жалобы. Люди жалуются на произвол епископов, жалуются на зарвавшихся священников, на определенные нравственные проблемы, а ответом является молчание. Это катастрофа.

– Нет, право, это наваждение. Давайте переложим ситуацию на армию. Вы в чине капитана, а патриарх, конечно, это маршал. И получается, что капитан отчитывает маршала, хотя должен перед ним стоять во фрунт.
– Церковь – это не армия. В ней, конечно, есть начальствующие, но они не должны ничего делать без советования с остальными. А уж обличать неправду в Церкви всегда было принято. Бывало и так, что один человек выступал против целых соборов и оказывался прав.

– Вы много лет были человеком из близкого окружения патриарха, поэтому ваша отставка вызвала особый резонанс.
– Я всегда был самостоятельным человеком, а окружение – это челядь. Я не принадлежал никогда к челяди, а был человеком, который пришел со своими взглядами, со своими предложениями, но я не был никогда прислугой. Может быть, именно поэтому и продержался долго около него. Я работал с ним достаточно близко с 1990 года по 2015 год.

– Это четверть века! Я думаю, что патриарху жалко было с вами расставаться.
– До своей отставки, предугадывая, каким может быть решение Синода по моему вопросу, я отправил патриарху сообщение: «Прошу прощения, но вариант ухода в никуда, без достойной возможности участвовать в жизни Церкви и страны мной принят не будет. Еще раз прошу меня простить».
Когда я прочитал постановление Синода о реорганизации, фактически об упразднении моего отдела, и увидел, что мне не предлагается никакой альтернативы в церковной жизни, то на двадцать минут отключил телефоны, которые разрывались от звонков журналистов, и посоветовался с одним человеком, достаточно пожилым, опытным, мнением которого очень дорожил. Он мне сказал: «Ты никогда себе не простишь, если сейчас умолкнешь». И это был очень правильный совет, я сам примерно так уже и думал.

– А возможен был и вариант ухода в никуда?
– Никаких оснований для этого не было. Я не совершал ничего, достойного церковного наказания. Несправедливые кары, конечно, могли иметь место, но и на них есть достаточно хорошие ответы. Думаю, что все это понимали.

– Какие, например, хорошие ответы?
– А вот это я приберегу для новых сложных ситуаций, если они возникнут. Вот именно так на этот ваш вопрос отвечу, такими именно словами.

–Значит, причина вашей отставки кроется в том, что вы говорили правду?
– Ответ однозначный: да. И я убежден, что будущее не за округлыми фразами, а за Христовой правдой и за теми, кто про нее говорит.

– После своей отставки вы получили место настоятеля храма на Большой Никитской улице?
– Это для меня новый этап, и я за него благодарен Богу. Это храм святого Феодора Студита, храм очень маленький, но если кто-то думал, что я буду себя неуютно чувствовать в одном из самых небогатых приходов Москвы, то это были очень странные надежды. А храм на самом деле потрясающий. Он очень древний, 1626 года постройки, хотя от того времени в нем мало что осталось. В этом храме молился Суворов. Построен он был великим патриархом Филаретом, отцом первого царя из династии Романовых.

– Суворов, где-то я читал, был усердным прихожанином.
– Суворов был глубоко мыслящим христианином, и я убежден, что рано или поздно он будет причислен к лику святых, несмотря на некоторое количество скептических мнений относительно его канонизации.

– Отношение духовенства изменилось к вам после вашей отставки?
– Общаюсь практически со всеми, кроме нескольких персонажей, которые явно получили команду со мной не общаться, но даже и эти люди мне какие-то весточки передают. Думаю, что и врагов-то я не сильно много нажил.

– Епископ Тихон (Шевкунов) – друг вам или враг?
– Мы с ним очень давно вместе работаем, и в общем-то я его считаю другом.

– Знаете, как говорят: скажи мне, кто твой друг, и я тебе скажу, кто ты. Друзья у вас достойные. Епископа Тихона я очень уважаю и книга его «Несвятые святые» – это литература высшей пробы.
– Согласен.

– Но вид у вас усталый, отец Всеволод. Вы все время заняты, и мы с трудом выбрали один час для интервью.
– По большому счету свободного времени у меня нет. Да и не должно оно быть у священника. В дело идет каждая минута. Правда, иногда могу одеться, чтобы меня не узнали, и пойти, что называется, постранствовать по окрестным весям. Позволяю себе это редко, но это полезно, чтобы узнать людей, увидеть самые разные вещи, начиная от дикого поведения духовенства в храмах до мощного ваххабитского подполья на стройках и рынках.

– Вы не держите на патриарха зла?
– Зла не держу. Это не по-христиански.

– Предположим, патриарх вас призовет на более высокое служение, но попросит поступиться малостью. Вы примите такое предложение?
– Если под малостью подразумевать отказ от истины, отказ от христианских ценностей, от правды, то, конечно, откажусь. Я ничего не боюсь потерять, никуда не рвусь, ничего не прошу лично для себя. Это моя принципиальная позиция.

– Вы искали в жизни славу?
– По молодости искал, но потом мне это надоело, и я понял, что гораздо важней искать правду. Это неизмеримо больше, чем все соображения житейской пользы.

– Но ведь правда, говорят, у каждого своя.
– Я убежден, что есть абсолютная правда – это Божья правда. Она нам дана в Евангелии, она нам дана в наследии святых и есть вопросы, по которым двух мнений быть не может. Сам человек грехом отравлен, и без Божьей помощи не обойтись.

– И вы готовы пострадать за правду?
– Конечно. Я давно себя похоронил в плане карьеры, в плане каких-то личных благ и предпочтений. Я вообще к своим личным перспективам, к своему личному положению отношусь наплевательски.

– И все-таки непривычно слышать от духовного лица воинственные речи.
– Я вам скажу, что если христианство усыпляет, успокаивает – это антихристианство; если христианство убаюкивает – это псевдохристианство. Христианство должно не убаюкивать, а пробуждать, должно бить в набат. Вот преподобный Сергий – это, конечно, воплощение смиренной мудрости и богомыслия, но ни в коем случае нельзя считать, что он не воин. Ведь именно он благословил колеблющегося святого князя Дмитрия Донского на Куликовскую битву, то есть на брань с гораздо более сильным противником, которого боялись веками, с которым не решались вступать в противоборство, в схватку.

– Вы никогда не упрекали себя в том, что приняли какое- то решение скоропалительно?
– Нет, как ни странно. Пока что получалось у меня принимать решения, ни об одном из которых потом не жалел.

– Хочется задать вам, может быть, немного неожиданный вопрос. Вас называет кто-то просто и по-свойски Севой?
– Таких людей практически уже нет. Конечно, находятся люди, бравирующие своей фамильярностью, из числа журналистов или интернет-собеседников, которые могут меня назвать Чапкой, Севкой, Чарли и как угодно. (Отец Всеволод смеется и становится похожим на ребенка.) Я к этому отношусь спокойно, никогда не реагирую враждебно, но и отвечаю так, чтобы человек понял: ни на какую фамильярную стилистику я с ним переходить не собираюсь.

– Простите, отец Всеволод, но у меня такое впечатление, что у вас в душе воин как-то уживается с ребенком.
– Мне кажется, что это вполне согласуется. Ведь нам дано быть воинами Хрис-товыми, и в то же время сам Господь сказал: «Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18, 3).

Беседовал Владимир СМИРНОВ

Источник: Русский Вестник