Мы видим перенесение технологии «цветных революций» в область мировоззренческого противостояния. Украинский Майдан и, еще больше, движение Black Lives Matter показали, что можно очень успешно достигать политических целей, создавая хаос на улицах.

Массовые нападения на церкви в Польше – тема, оказавшаяся на периферии мировых медиа; я сам узнал об этих нападениях из сообщений моих друзей-католиков, на которых подписан в социальных сетях. Они перепостили сообщения своих польских единоверцев, стоящих в оцеплении около церквей – в частности, фотографии окровавленного молодого человека, раненного каким-то предметом, который в него метнули «протестующие». Сообщают и о ножевых ранениях, полученных защитниками церквей.

Между тем события из ряда вон выходящие – поляки всегда очень трепетно относились к костелу, который был не только религиозным, но и национальным символом. Даже во времена коммунизма власти вели себя по отношению к церкви гораздо более сдержанно, чем в России.

Между тем сейчас, как сообщается, участники тысячных демонстраций в разных городах страны врываются в храмы, срывая богослужения, и расписывают стены церквей лозунгами.

Что же произошло? Верховный суд Польши принял решение, по которому жизнь ребенка в утробе, в том числе жизнь ребенка с врожденными патологиями, согласно конституции, подлежит защите. Это делает нелегальными в Польше в том числе и евгенические аборты – то есть аборты, обусловленные болезнью ребенка.

Логически такое решение понятно. Права человека принадлежат всем людям без изъятия, независимо от их возраста или состояния здоровья. Они начинаются с права на жизнь – человек не может воспользоваться никакими правами, если его убили. Они также предполагают, что никого нельзя исключать из числа людей: все существа вида Homo Sapiens – люди, и их права следует уважать.

Дитя в утробе биологически является живым существом (а не частью материнского организма), и принадлежит оно, определенно, к человеческому роду. Конституция, гарантирующая право на жизнь всем людям – как здоровым, так и больным – гарантирует жизнь в том числе и младенцам в утробе.

Конечно, больные дети, как и немощные старики, как и люди, ставшие инвалидами в результате несчастных случаев или военных действий, как и все вообще люди, по тем или иным причинам требующие ухода и заботы, а вот сами едва ли способные вносить вклад в экономику – это большое финансовое бремя для окружающих и прежде всего их семей. Но если поляки написали у себя в основном законе, что признают право на жизнь за всеми людьми – исключать из их числа «больных детей в утробе» нет оснований.

Конечно, возможно руководствоваться принципом из известного анекдота «а вот неувязочки нам [безразличны]», как это делается и у нас, и во многих других странах, где право на жизнь формально прописано, но распространяется фактически не на всех – но польские судьи решили действовать строго по букве.

Аргумент, что женщина имеет право распоряжаться своим телом, едва ли отменяет эту логику: потому что тело ребенка – это не тело матери или отца, но тело другого человеческого существа со своими правами. Более того, евгенические аборты передают определенное послание уже родившимся детям с синдромом Дауна (и многие из них вполне способны его понять) – «вас не должно быть на свете», а их героическим матерям – «зря вы не убили их еще в утробе».

Между тем и дети с синдромом Дауна, и их семьи вполне могут вести осмысленную, достойную, даже счастливую жизнь. Более счастливую и достойную, чем многие совершенно здоровые люди. Эти соображения не новы. Как не нова и противостоящая им идеология, для которой, как это замечательно сформулировал очень известный британский телеведущий Дэвид Аттенборо, «люди – чума земли». Как он сказал, «или мы ограничим рост населения сами, или природный мир сделает это за нас».

Если раньше лозунгом борьбы за экологию был «сохраним землю для грядущих поколений», то теперь, скорее, «сохраним землю от грядущих поколений». Для этой идеологии чем меньше людей, тем лучше, семья и чадородие – зло, а добро, напротив, все, что уменьшает рост населения: разрушение семьи, заведомо бесплодные формы сексуального поведения и, конечно же, аборты. За этой идеологией стоят очень, очень большие деньги и политическое влияние, о чем во «Взгляде» уже была статья.

Религиозные традиции, в которых семья и дети – большая ценность (а вот извращения и аборты – совсем нет), должны быть искоренены. При этом возникает одна странность – эта идеология наиболее влиятельна у людей западной культуры, среди которых рождаемость и так невысока. Представители неевропейских культур не так сильно любят живую природу, ценят семью и детей гораздо выше – и естественным образом потихоньку вытесняют коренных европейцев. Планировалось ли это замещение населения с самого начала или просто так получилось – это, во всяком случае, ничуть не ослабляет рвения принципиальных противников семьи и чадородия.

Но в данном случае мы имеем дело не просто с еще одним витком полемики, а с переходом к новой тактике. До этого антисемейная политика проводилась в рамках обычных легальных методов: широкая пропаганда – как прямая, так и косвенная – через индустрию развлечений, работа с законодателями, инфильтрация в государственные структуры и общественные организации (включая церкви) и тому подобное. Вламываться в храмы Божии и кидаться камнями – это был абсолютно не их метод.

Конечно, нападения на церкви совершенно не были редкостью в Европе; но понять, где кончаются отдельные инциденты и начинаются организованные действия, было трудно. То, что произошло в Польше – серия открытых нападений в разных городах, за короткий период времени, с множеством участников, при этом в стране, где ничего подобного до этого не происходило – не могло не быть хорошо организованным. А хорошая организация – это всегда освобожденные сотрудники на зарплате. Поднимать организованный гнев масс – а это занятие требует не только времени и усилий, но и профессиональной подготовки – вряд ли получится, проводя большую часть времени на еще какой-то работе.

Но что побудило к такой перемене тактики? Конечно, мы не знаем точно, но можем предполагать. Мы видим перенесение технологии «цветных революций» в область мировоззренческого противостояния. Украинский Майдан и, еще больше, движение Black Lives Matter показали, что можно очень успешно достигать политических целей, создавая хаос на улицах. Акты вандализма в отношении церквей в США, как и снос памятников религиозным и политическим деятелям прошлого, не вызвали взрыва возмущения – они вызвали взрыв конформизма. Самые разные организации – от академических союзов до корпораций – наперебой заявляли о своей поддержке BLM. Люди склонны поддерживать силу и становиться на сторону победителя.

Те самые страшные «правые», которые постоянно объявлялись полными ненависти и склонными к насилию, так и не появились на месте событий. Оказалось, что открытый вандализм в отношении церквей не вызывает жесткой ответной реакции. Он оказывается полезен как демонстрация того, кто здесь власть, кому все можно и с кем не надо ссориться.

Этот опыт, видимо, и пытаются использовать в Польше. Костел – это символ религии, польской нации, истории, семьи – и именно поэтому он должен быть демонстративно осквернен. За этим стоит вполне ясное послание: «Люди чтили эти святыни, но вот пришли мы и вандализировали их, следовательно, за этими камнями больше ничего нет – ни верующих, ни патриотов, никакой реальной силы, с которой следовало бы считаться; именно мы тут сила, которую следует признавать».

Пройдет ли это в Польше – неясно; то, что в ряде мест прихожане сбежались на защиту храмов, говорит о том, что может и не пройти. Да и реакция государства пока не определилась – не исключено, что она окажется достаточно решительной.

Возможно ли такое у нас? Пока что, в условиях, когда государство создает сильные затруднения «нежелательным организациям», которые обычно трудятся над формированием подобных событий – вряд ли. Но нам стоит отдавать себе отчет, что мы имеем дело с глобальной, политически и финансово могущественной силой, которая, конечно же, не собирается игнорировать и нашу страну.

Источник