Законопроект «О профилактике семейно-бытового насилия в Российской Федерации» официально предложен для обсуждения на сайте Совета Федерации и, соответственно, отражает официальную позицию верхней палаты законодательного Федерального Собрания РФ.

Каюсь: когда я получил его текст от Общественной палаты РФ, я поначалу не обратил на него внимания, так как не мог представить себе глубины деградации российского государства и общества, при котором подобные документы вообще могут всерьез разрабатываться и рассматриваться. Каюсь — я был не прав. Все это всерьез и, судя по тональности письма из Общественной палаты, в той или иной форме этот законопроект будет принят, и нынешний ювенальный террор (при котором детей изымают из благополучных социализированных семей, например, по факту их бедности, — вероятно, «под заказ») дополнится государственным террором против семьи как таковой.

Для понимания ситуации привожу свой отзыв почти дословно (исправлены лишь грамматические ошибки, допущенные от волнения и негодования).

1. Законопроект предполагает наказывать за деяния, не являющиеся ни уголовными преступлениями, ни административными правонарушениями, что a priori означает их общественную приемлемость. Все действия, ссылками на которые обосновывается этот законопроект, подпадают под действие Уголовного кодекса и Кодекса об административных правонарушениях. Таким образом, авторы законопроекта самим его текстом обозначают свою лживость, нацеленность законопроекта на ненадлежащие и не называемые в нем прямо цели, а также его в лучшем случае ненужность для нормального развития общества.

Логика авторов законопроекта и их сторонников глубоко порочна: они утверждают, что плохое исполнение действующего законодательства требует не нормализации правоприменительной практики, а принятия новых законов. Внутренняя противоречивость их позиции остается недоступной их интеллекту.

Истерическое навязывание обществу исходно лживой и внутренне нелогичной конструкции означает неискренность авторов законопроекта, их попытку под благим предлогом навязать обществу нечто, не имеющее отношение к официально заявляемым ими аргументам.

2. Законопроект не определяет ряд фундаментальных категорий, что гарантирует произвол и насилие в случае его реализации. В частности:

Определение семейно-бытового насилия как деяния, «содержащего угрозу причинения вреда» позволяет подразумевать под ним любое непреступное действие, совершенное в семье. Например, я глажу своего ребенка по голове, — но, если ребенок дернет головой, мои пальцы могут попасть ему в глаз! Таким образом, с точки зрения авторов законопроекта я уже могу быть признан нарушителем.
Определение лица, подвергнувшегося семейно-бытовому насилию, как члена существующей или существовавшей в прошлом зарегистрированной семьи или его родственника, исключает из действия закона всех неофициально сожительствующих, включая представителей ЛГБТ (так как использование термина «связанные свойством» для определения объекта семейно-бытового насилия, насколько можно судить, относится лишь к официальным семьям). Таким образом, авторы законопроекта предоставляют полную свободу осуществления насилия (в их терминах) состоящим в незарегистрированных отношениях, включая лиц ЛГБТ, в том числе по отношению к своим слабым партнерам или находящимся в их власти детям, — или же авторы законопроекта неявным образом закладывают в него требование признать ЛГБТ-группы любого состава полноценными семьями.
Нарочитая безграмотность понимания под лицом, подвергнувшемуся семейно-бытовому насилию (то есть уже подвергнувшемуся ему), лица, в отношении которого еще только «есть основания полагать, что» ему «может быть причинен» вред, направлена на гарантированное обеспечение полного произвола, так как ювенальный надзиратель может найти такие основания в любой ситуации и по отношению к любому лицу.
Понятие «психические страдания» для определения семейно-бытового насилия и подвергнувшегося ему лица нарочито не определено, что гарантирует абсолютный произвол ювенальных надзирателей при его применении. Например, ребенок испытывает психические страдания при виде мертвой птички или просто в силу очередного возрастного кризиса, что позволяет легко обвинить в этом его родителей, которые якобы обязаны были предупредить соответствующую ситуацию.
Понятие «физические страдание» в российском законодательстве, в отличие от «психических страданий», используется, однако оно рассматривается лишь Уголовным кодексом и Кодексом об административных правонарушениях, что автоматически выводит его из сферы применения рассматриваемого законопроекта. В рамках данного законопроекта получается, что любой физическое страдание члена семьи (в силу болезни, от старости или несчастного случая) может трактоваться ювенальным надзирателем как признак семейно-бытового насилия. Собственно, в российской практике это уже широко используется: ювенальные надзиратели, по сообщениям медиа, достаточно часто изымают детей из социализированных семей на основании наличия у них синяков, полученных в ходе игр со сверстниками.
Отказ авторов законопроекта от процедуры признания того или иного лица «нарушителем» (то есть совершеннолетним, совершающим семейно-бытовое насилие) означает полный произвол, исключающий не только презумпцию невиновности, но и саму возможность оправдания и доказательства обвиняемым своей правоты, то есть вводит в отношении семейных людей правовые нормы, существовавшие лишь в отношении рабов (и то на ранних этапах становления рабовладельческого общества). Таким образом, семейные люди будут признаваться виновными в совершении семейно-бытового насилия даже без совершения его актов, просто на основании предположений неустановленных лиц о том, что их родственникам может быть нанесен некий неустановленный и не предполагаемый вред. По сути, эта норма предполагает развязывание безумного и ничем не обуздываемого террора против семьи как таковой – с вероятным использованием детей и подростков как инструментов этого террора (так как лица до 18 лет исключаются из возможного круга нарушителей, несмотря на всю бредовость этого представления).
Неопределенность предусматриваемых законопроектом мер «профилактики» семейно-бытового насилия гарантирует полный произвол в этой сфере. При этом органы государственной власти обязываются применять эти меры на основании заявлений как членов семей без какой бы то ни было описанной процедуры их проверки (что в условиях внутрисемейных конфликтов обернется волной доносов и репрессий хуже любого террора), так и совершенно посторонних граждан, — причем в отношении не только случившихся, по их мнению, событий, но и в отношении событий, которые только теоретически (опять-таки по их мнению) могут произойти. Использование термина «установление факта семейно-бытового насилия» не должно обманывать, так как под таким «фактом» законопроект понимает и простую «возможность» нанесения принципиально не определяемого «психического» или материального ущерба (под понятие которого формально подпадает, например, ущерб в размере листа туалетной бумаги).
3. Законопроект вводит никак не определяемый и не существующий сейчас институт «организаций специализированного социального облуживания» (причем частных – и не только некоммерческих, но и откровенно коммерческих), которые будут заниматься доносами органам государственной власти и не нести никакой ответственности за ложные доносы, в том числе за заведомо ложные (как потому, что не предусмотрена сама их ответственность за свою деятельность, так и потому, что фактом нарушения, по тексту законопроекта, является уже предположение кем-либо посторонним самой его возможности). Соответствующие права предоставляются также индивидуальным предпринимателям.

Никаких обязанностей данных организаций по доказательству своих доносов законопроект не предусматривает, что de facto возводит клевету в повседневную норму жизни и превращает законопроект в инструмент развязывания необузданного и никак не контролируемого террора со стороны указанных самоназначенных (и никак не контролируемых, а, возможно, даже и никак не регистрируемых, так как общественные организации по действующему законодательству могут не регистрироваться) организаций против семьи как таковой. При этом реакция на основании этих доносов и действия самих этих организаций должны осуществляться «незамедлительно».

Отсутствие требований к членам этих организаций позволяет заниматься деятельностью по фактическому террору против семей серийным преступникам вплоть до маньяков, убийцам, педофилам, насильникам, психически неуравновешенным людям, садистам и религиозным фанатикам, не говоря о просто некомпетентных в данной сфере людях (например, представителям движения child-free или сторонникам актера Ярмольника, заявившего о своей уверенности в необходимости решать проблемы бездомных людей только после решения проблем бездомных животных). Таким образом, авторы и сторонники законопроекта предполагают отдать добропорядочные социализированные семьи (и тем более неблагополучные) буквально на растерзание в том числе указанным категориям граждан (в том числе и иностранных государств).

Понятно, что при этом полностью отменяется и конституционная гарантия неприкосновенности тайны частной личной и семейной жизни.

4. В силу изложенного разработчики данного законопроекта представляются либо безграмотными сумасшедшими, не способными воспринимать смысл собственных действий и заявлений, либо сознательными террористами, стремящимися воплотить в повседневную жизнь России худшие фантазии Оруэлла и либо уничтожить население России путем ликвидации семьи как полноценного общественного института, либо довести его до массового восстания против уничтожающей его государственной власти и до эмиграции от этой власти куда угодно, даже на контролируемые террористами территории (в силу заведомо более комфортных условий существования там).

В случае признания их психически вменяемыми профессиональной экспертизой представляется необходимым направить соответствующие материалы в Федеральную службу безопасности и Генпрокуратуру РФ для правовой оценки их деятельности.

Источник