Недавно ЧС-ИНФО опубликовал статью о лженауке, в которой, помимо прочего, говорится о том, как важен в наше время союз между наукой и религией и о том, какие шаги в этом направлении можно было бы сделать прямо в Новосибирске. Прокомментировать эти предложения редакция попросила клирика Собора во имя святого благоверного князя Александра Невского, заместителя руководителя Информационного центра по вопросам сектантства Новосибирской Епархии Русской Православной Церкви Артемия Сильвестрова.

Что вы думаете о союзе между наукой и религией?

— Такой союз, я бы сказал, естественен — исторически… Начнем с того, что родоначальниками научной революции, создателями научной картины мира были… христиане. Математик и энциклопедист Николай Кузанский был епископом, кардиналом, крупным церковным деятелем. Автор гелиоцентрической теории Николай Коперник  – священник, член епархиального совета, и за всю свою жизнь он не подвергался никаким гонениям со стороны инквизиции. Первооткрыватель законов движения планет Солнечной системы Иоганн Кеплер учился на богословском факультете в Тюбингенском университете, планировал стать священником и только материальные обстоятельства заставили его пойти путем математика, когда ему предложили читать лекции в университете города Граца. Основатель экспериментальной физики Галилео Галилей с детства мечтал стать священником, мальчишкой сбежал в иезуитский монастырь, но по воле отца был возвращен и по отцовскому настоянию поступил в Пизанский университет. Кстати, пресловутая инквизиция действительно преследовала Галилея по доносу его недругов, но оное преследование в реальности обернулись всего лишь двумя месяцами заключения, которые ученый провел в  загородном дворце своего друга – архиепископа Пикколомини в Сиене. Поэтому когда антиклерикалы кричат о том, что, мол «инквизиция сожгла Галилея», я задаюсь вопросом: какую именно науку собираются защищать эти люди? Мифологию? Фоменковщину?

Однако пойдем дальше… Создатель аналитической геометрии и современной алгебраической символики Рене Декарт главный тезис своей научной деятельности формулировал так: «Бог сотворил мир и законы природы, а далее Вселенная действует как самостоятельный механизм». Изобретатель логарифмической линейки и создатель современной математической символики Уильям Отред – англиканский священник, настоятель прихода. Основатель математического анализа, теории вероятности и проективной геометрии Блез Паскаль был глубоко верующим человеком и главным делом своей жизни считал защиту христианской веры. Его знаменитые «Мысли» изучают в курсах апологетики все наши семинаристы. О, да, инквизиция сожгла Джордано Бруно… Да, этот прискорбный исторический факт совсем не красит  римо-католическую церковь, однако тут же следует отметить, что Бруно никакого реального отношения к науке не имел, он не был ученым. Если мы заглянем даже в Википедию, мы увидим, что Бруно – итальянский монах-доминиканец, философ и поэт, представитель пантеизма. Здесь нет слова «ученый». В той же Википедии нет ни слова о каких-то научных открытиях сделанных этим человеком. Бруно был общественным деятелем, журналистом, пропагандистом оккультизма, совсем не революционером, а напротив —  реакционером, который пробовал повернуть научное колесо истории вспять — к языческим сказкам и, при этом, пытался заставить научную систему Коперника служить подпоркой для своей примитивной оккультной доктрины. Разумеется, я не оправдываю сжигание человека по имени Джордано Бруно, но отвергаю тезис о сжигании ученого Джордано Бруно, потому что такого ученого никогда не было. К тому же к высшей мере наказания Бруно был приговорен за свою политическую деятельность… Быть может его следует назвать «диссидентом», «несогласным», но не ученым.

---

---

К этому стоит добавить, что век зарождения европейской науки – это век XVI, а не религиозно монолитный спокойный XII и к тому времени (XVI век) религиозный выбор очень остро стоял перед европейцами (кем быть: католиком, протестантом, деистом, пантеистом?). И быть христианином в XVI-XVII вв., а тем более священником, монахом, богословом —  это уже не средневековая традиция, не общественная обязанность и даже не «инерция семейного воспитания», это выбор, сознательный выбор человека. И создатели науки, научного мировоззрения сделали этот выбор в пользу христианства. Верующим людьми были ученые Исаак Ньютон, Готфрид Вильгельм Лейбниц, Жан Антуан Ноле (был аббатом картезианского монастыря), Чарльз Бэббидж, Грегор Иоганн Мендель. И как же не вспомнить в этом перечне нашего великого соотечественника – основателя МГУ Михаила Васильевича Ломоносова. Среди его трудов можно найти «Утреннее размышление о Божием величестве» и «Вечернее размышление о Божием величестве», стихотворные переложения псалмов и примыкающие к ним «Оды выбранной из Иова».    Именно он идеально выразил, на мой взгляд, правильный принцип соотношения науки и религии: «Наука и религия — суть родные сестры, дочери Всевышнего Родителя; они никогда между собою в распри придти не могут, разве кто из некоторого тщеславия и показания своего мудрования на них вражду внесет… Неверно рассуждает математик, если захочет циркулем измерить Божью волю, но неправ и богослов, если он думает, что на Псалтире можно научиться астрономии или химии». Наука отвечает на вопрос – как этот мир устроен, а религия на вопрос – зачем, для чего и для кого!

В западном научном сообществе есть такой анекдот (хотя может это и реальный диалог двух людей): «Стоят физик и богослов на берегу и смотрят на проплывающий мимо корабль. Богослов спрашивает физика: А почему этот корабль плывет? На что тот отвечает: Потому что в топке горит уголь, пар приводит в движение поршни, они крутят колеса… На что богослов возражает: Он плывет, потому что ему нужно доставить тюки с чайным листом в порт». Полагаю, что это очень точная демонстрация бесконфликтного и непротиворечивого сосуществования науки и религии.

Наука — это система методов обращения со знанием (методы исследований) и сохранения его. Наука появляется там, где возникают методы поиска информации, проверки теорий и гипотез. А, соответственно, горячие, но плюралистические XVI-XVII века обладали той культурой, которая оказалась способна мотивировать человека к научной (в первую очередь экспериментальной) деятельности и высоко оценивать труд ученого. Эта культура признавала, что исследуемый мир действительно существует (в отличие от восточной культуры) и этот мир имеет доброе начало (в отличие от культуры эллинской философии), и в этой культуре есть четкое разделение физики и метафизики, то есть Бога и материального мира (в отличие от культуры пантеизма). Эта культура – христианская культура. Именно в христианской Европе произошла самая мощная, а по сути, единственная научная революция в истории человечества.

---

---

Почему именно в христианской культуре появилась фундаментальная наука, как профессия и социальный институт? Дело в том, что в Библии нет натурфилософии (описания материального мира, космоса, их законов) и поэтому европейцы той эпохи черпали эти знания из античного наследия. Результатом этого заимствования стала эпоха «языческого возрождения», эпоха Ренессанса. Аспекты религиозного фундаментализма (проявившиеся, в частности, в таких исторических реальностях, как реформация и контрреформация) потребовали от христиан (в первую очередь от католиков) удалить из космологии и космогонии языческое, магическое, оккультное наполнение. И в этом контексте научная картина мира была очень симпатична церкви, так как там нет «астральных духов и божеств», а есть законы гравитации, инерции, механики. Именно эта черта предопределила союз Церкви и науки в эпоху зарождения последней.

А насколько этот союз значим в наше время?

— Сейчас он в высшей степени актуален, потому что мы стоим на пороге весьма опасных и неоднозначных научных открытий, и даже более того – научных перспектив. Сами ученые прекрасно понимают, что оные перспективы необходимо оценивать по той оценочной шкале, которой в самой науке, научном мировоззрении и научном сообществе нет. Это категории добра и зла. В атеистическое время нас пытались приучить к мысли о том, что религия – это недостаток знаний, а восполнение недостатка знаний (в процессе научно-технического прогресса) делает религию ненужной. Однако вера или религия есть не отсутствие каких-то знаний, а духовно-нравственная акцентуация и коннотация в человеческом сознании той информации, которую он, этот человек, получает. Если наука – это метод обращения со знанием (вне нравственных или этических оценок оных), то вера, религия есть волевое разрешение со стороны человеческого «я» некоему знанию (в нашем случае христианским заповедям) влиять на жизнь человека: определять, в чем есть смысл его жизни, что есть добро и зло. Это не противоречит и не может противоречить науке! И наука не может здесь (то есть в этой области) открыть человеку каких-то «новых» знаний, ибо наука не касается тех вопросов, которые рассматривает религия – вопросов смысла жизни, вопросов духовно-нравственных и подобного.

Религия и в данном случае христианство отвечает человеку на самый главный вопрос его жизни: о смысле его жизни, о его вечном, вневременном бытии… Христианство в данном ключе является средоточием самого высшего бытийного уровня человека – духовного уровня, который формируют мотивы его действий и устремлений, устанавливают глобальные жизненные цели и задачи. В этом отношении именно духовная составляющая в полной мере определяет истинное состояние человека, как личности, его нравственный настрой, а отсюда и обуславливает многие ситуативные действия в различных обстоятельствах и сферах его жизни. Наука изучает строение атома и принципы, законы взаимодействия элементарных частиц между собой.

---

---

Духовно-нравственное состояние человечества решает каким именно образом использовать атомную энергию: ударить ей по новой «хиросиме» или обеспечить бесперебойным и недорогим теплом отдаленные холодные районы нашей планеты? И на сегодняшний день научный мир стоит перед целым рядом таких научных перспектив, который могут весьма пагубно сказаться на жизни всего человечества. И каким именно образом – во благо или во вред человечеству — будут использованы те или иные новые наработки научного мира, напрямую зависит не от квалификации ученых, как научных сотрудников, а от их духовно-нравственного состояния. поэтому в наши дни определенные рамки духовно-нравственных критериев для науки в высшей степени необходимы.

Но, тем не менее, есть люди, которые стремятся противопоставить науку религии (как в научной среде, так и среди верующих людей)?

— Преподобный Иоанн Дамаскин говорит о такой ереси, как гносеомахия, то есть борьба со знанием, война против познавательных усилий человека. Однако данная ересь давно осуждена и в настоящее время проявляет себя разве что незначительными стихийными всплесками, и не является какой-то серьезной проблемой в рамках обыденной церковной жизни. Это то, что касается среды верующих.

Что же касается  научной стороны, то здесь  противопоставление религии и науки, а точнее христианства и науки связано только с одним… С конкурирующим базовым мировоззрением, а лучше сказать с конкурирующей религией – атеизмом, а может и такими религиозными течениями, который прямо поклоняются тому, кого Блаватская называла «высочайшим божественным духом» — «оккультною мудростью на земле», то есть сатане. Определенные силы антихристианской направленности в свое время активно использовали успехи науки для своего противостояния с христианством. Это длилось несколько веков, пока в науке господствовала точка зрения на пространство, как на нечто незыблемое, вечное и бесконечное – что, конечно, сильно расходилось с так называемым Генезисом, то есть библейской концепцией сотворения мира. Парадоксально, но в эпоху, когда большинство ученых были верующими людьми, их достижения преподносились как удар по религиозной картине мира, по христианскому мировоззрению. Скажем, даже Чарльз Дарвин в начале создания своей знаменитой гипотезы заявлял свое стремление объяснить некоторые археологические находки в рамках Писания.

---

---

В XX веке произошло радикальное изменение научной картины мира – у пространства исчезли вечность, бесконечность и незыблемость. Согласно новейшей научной парадигме мир возникает в определенное время из ничего и расширяется, так рождается пространство и… время, которое теперь от пространства не отделено. Данная научная парадигма стала весьма неприятным сюрпризом для вышеупомянутых антихристианских «сил», так как раздражающе напоминала библейскую концепцию создания мира. А самое неприятное заключается в том, что Альберт Эйнштейн (ведущий ученый в данном процессе радикального переосмысления научной картины мира) до сих пор считается величайшим ученым. Возможно данное «недоразумение» связано с тем, что его открытие пришлись на эпоху Первой и Второй мировых войн, когда соответствующие «силы» были озадачены решением более практических политических задач, возможно, свою роль сыграло активное участие Эйнштейна в так называемом «атомном проекте».

Однако совсем не исключено, что в некоем будущем мы станем свидетелями «разоблачения» Эйнштейна, как ренегата и мракобеса. Большая «научная» работа в этом направлении уже ведется. Современные представления о свойствах и строении мира превратились, по большой части, в математические игры, и то, что они непонятны большинству – не самое страшное. Намного опаснее то, что в оной области физики появились некие нормировочные коэффициенты. Практика перестает быть, как когда-то «в лучшие годы» критерием истины. Появляется возможность любое измерение подогнать под требуемый результат. В таких условиях, к примеру, если некие силы строят за колоссальные деньги Большой Адронный Коллайдер для поиска бозона Хиггса и за его нахождение гарантированно дадут Нобелевскую премию — есть ли хоть один шанс, что этот бозон не найдут?

К большому сожалению, так называемые атеисты «от науки» оперируют далеко не  научной аргументацией, чаще вполне по-советски агитационной, а иной раз идут на прямые подлоги и не гнушаются лжи. Нередко такого рода богоборцы используют наукообразную лексику (а отнюдь не научный язык) в расчете на то, что некомпетентный в области науки собеседник будет вынужден «капитулировать» перед ссылками на доказательства «британских ученых».

Как вы относитесь к инициативе создания теологического кластера в рамках проекта «Академгородок 2.0»?

Это было бы очень хорошо. Многие ученые (в том числе ученые еще советской формации) весьма уважительно относятся к Русской Православной Церкви, признавая за ней величайшую роль в процессе формирования государства Российского, великой русской культуры… Но, не смотря на это,  чувствуется некая трудноуловимая напряженность между светским научным миром и миром богословия. И эта напряженность, на мой взгляд, имеет не мировоззренческий генезис, а чисто психологический.

Дело в том, что для многих наших ученых мужей (в том числе и тех, кто с уважением относится к Православной Церкви) наука богословие или теология — это почти что «наука о минотаврах» или «наука о сарафанах». Я, конечно же, утрирую… но… Для современного светского научного мира академическая дисциплина «теология» — это что-то настолько иноприродное, что даже при весьма лояльном отношении к Церкви она (дисциплина «теология») пугает… Это что-то «совсем неизвестное».

Кстати, и с другой стороны. Наши богословские научные школы, находясь фактически в «оранжерее» церковности на выходе дают специалистов, которые, будучи прекрасными теологами и философами, тем не менее испытывают некоторые языковые и психологические сложности в процессе профессионального общения со своими же сверстниками, выпускниками светских вузов.

А теперь, представим, если бы кафедра богословия имела место быть в МГУ или НГУ, как подобные кафедры имеются в западных университетах – той же Сорбонне, Кембридже,  Оксфорде… Представим это чисто гипотетически, потому что понятно, что в эпоху СССР подобных факультетов в светских вузах быть не могло. Так вот, если бы исторически в МГУ или НГУ был бы факультет теологии, то его студенты неминуемо входили бы в сферу межстуденческой коммуникации, в мир молодежной дискуссии, в вузовскую тусовку, наконец, где столь же неминуемо происходило бы взаимное опыление знаниями студентов-теологов и, скажем, студентов-физиков. И тогда бы нынешние ученые-физики знали бы, что богословие – это такое же научное направление, как, скажем, история или философия, востоковедение или журналистика. О, да, это не строгая научная дисциплина – не математика, не механика, не химия, но это нормальная гуманитарная научная область, где работают такие же парни и девчонки. И для студентов-теологов было бы полезно сразу, уже с первого курса, на практике учиться аргументировать те или иные положения своей научной дисциплины в рамках обычных коридорных дискуссий между занятиями. Думаю, что в таком случае не было бы того психологического напряжения, которые ныне все-таки имеется между традиционной светской наукой и теологией.

Как вы относитесь к идее об учреждении премии Русской Православной Церкви за вклад в борьбу с лженаукой? Могла ли эта инициатива быть запущена для начала на местном уровне?

Это то, о чем я забыл сказать в самом начале. Дело в том, что в наши дни появляется огромное количество разного рода организаций, союзов, якобы медицинских центров, которые представляются, то «научными организациями», то «религиозными» — в зависимости от ситуации. На самом же деле ни к науке, ни к религии эти организации не имеют никакого отношения.

Удивительно, но в нанотехнологичном XXI веке, как когда-то и в XVI веке, у Церкви и науки снова появился общий враг – оккультизм и всегда идущая с ним в паре лженаука. Разного рода сомнительные личности именующиеся учеными, представляющимися академиками каких-то странных «астральных» академий посредством наукообразного языка вновь нарушают демаркационную черту между духовной областью и физикой: то, с чем боролась христианская церковь в XVI веке и в этой борьбе, собственно, появлялась наука, как общественный институт и как союзница Церкви. И сегодня в этом отношении у Церкви и науки есть то, против кого им нужно дружить. Церковь и наука всегда боролись против мракобесия! На счет учреждения премии – это не ко мне, а к священноначалию. Но сама по себе идея – хорошая.

Источник: Честное Слово