Константин Курленя, ректор Новосибирской консерватории:

«…Что касается постановки оперы «Тангейзер» на сцене Новосибирского Государственного оперного театра, то отношение к ней противоречивое. В ней на самом деле был, может быть не столь яркий и безоговорочно убедительный, однако настоящий вагнеровский Тангейзер. Правда, не на сцене, а в оркестре — это дирижер А. Рубикис. Труднейшая партитура исполнена вдохновенно и в целом качественно. Конечно, критика не преминет «оторваться» на недочетах исполнения. Они были, конечно. Но именно Рубикис проявлял заботу о том, чтобы вагнеровский дух хотя бы время от времени оживал в спектакле, оркестр, солисты, хор — все было достаточно убедительно, хотя из-за особенностей постановки порой слишком нескладно, до полной нелепости! Другое дело — режиссерская работа, которая является намеренным извращением вагнеровского оригинала. В ней меня не устраивает не только совершенно никчемная эпатажность, а в первую очередь — крайне примитивный уровень трактовки главной идеи вагнеровской партитуры, не имеющей никакого отношения ни к высокому академическому искусству, ни к демократии. По моему мнению, это всего лишь необоснованная претензия режиссера на расширение личного творческого пространства, в котором ему все дозволено.

Главное, кричащее в постановке — именно «мне все дозволено». Это вас оскорбляет? А зачем вы пошли в театр? Не ходите! Но представьте себе общество, в котором люди будут ходить только туда, где они гарантировано не будут обижены. Это будет общество сплошной сегрегации, когда на каждом общественном здании будет написано: «только для белых», «только для гастарбайтеров», «только для христиан» или «только для атеистов». Значит, режиссер действует как провокатор, нагнетающий нетерпимость, чем создает основу для разобщенности гражданского общества. Ведь в наше время — самый простой путь к дешевой популярности — это так называемая слава Герострата, спалившего храм ради того, чтобы о нем все узнали: оскорбить религиозные чувства верующих, спровоцировать скандал с извращенно сексуальной компонентой.

Однако, судя по всему, режиссер просчитался. Ему зачем-то нужна была маленькая война в области морали, но он никак не ожидал, что столкнется со столь мощной протестной волной. И то, что в обществе началась такая реакция, свидетельствует, что к счастью в России немало неравнодушных граждан, будь то верующие или атеисты, профессионалы или любители оперного жанра в России немало неравнодушных граждан, будь то верующие или атеисты, профессионалы или любители оперного жанра.

Я решительно не согласен как с теми, кто причитает сегодня о пришествии цензуры, тем более религиозной, так и с теми, кто полагает, что все конфликты нужно урегулировать в суде. Ведь не закон создает мораль, а мораль определяет содержание законов. Надо стремиться к тому, чтобы у каждого художника был свой, внутренний запрет наподобного рода провокационные демарши. Тем более, что их осуществление в спектакле — вовсе не индикатор личной смелости режиссера — вот ведь, не побоялся осуждения… Это, скорее, от неразумия и недостатка общей культуры. Цензура или, как говорил Кант, нравственный закон, должны быть у каждого художника в сердце.