Благодаря Тимофею Кулябину и его “Тангейзеру” при разговоре о том или ином культурном явлении теперь можно смело вводить понятие “духовная проституция”. Но сперва — несколько слов об искусстве как таковом.

Что такое искусство само по себе, что заставляет человека обращать свой взор на искусство ? Почему во все времена люди, создававшие картины и симфонии, театральные постановки или поэмы, были чем-то священным для обывателей?

Потому, что искусство это акт творения, приближение человека к Богу.

Творец сам по себе, проецируя свой внутренний мир во внешний, уподобляется Творцу (чтобы мы, каждый из нас по своему, не вкладывали в это слово). Однако, особенность человеческой психики сводится к тому, что человек не способен самостоятельно создать нечто – из пустоты. Любое проявление  духовной жизни – есть интерпретация чувственных восприятий. Природа, жизнь, само общество – преломляются в искусстве, проходя извне в человека, так или иначе выражающего себя в нем. Творец выступает своего рода «медиумом», транслятором. Но  транслятором чего? Это главный вопрос, ответив на который, мы сможем определить само отношение к искусству как таковому.

Напрасно сейчас разделяют «актуальное» и «неактуальное» искусство, проводя таким образом грань между неким «вечным» искусством и современным, насущным, бытовым. Безусловно, каждая эпоха в истории человечества имеет свои нюансы. Например, арабские страны эпохи становления мусульманской догматики – не имели аналога слову «театр», несмотря на то, что именно они познакомили Европу с трудами философов классической Греции. Этому явлению, к примеру, посвящен один из рассказов Хорхе Луиса Борхеса, озаглавленный «Поиски Аверроэса». Несмотря на то, что рассказ этот не столько о театре, сколько о невозможности объективной оценки представлений об искусстве в разных культурах, данные в нем параллель можно с легкостью привязать к современной ситуации в России. Сейчас в нашей стране, как и во всем мире, есть как минимум две культуры, две парадигмы восприятия реальности. Они не привязаны к религиозной или социальной доминанте, актуальности или неактуальности. Они сугубо мировоззренческие. Одна из них – верная. Вторая заведомо ложная. Первую мы назовем, условно, «традиционной культурой», вторую – «культурой сиюминутной», или «культурой момента», нацеленной на использование самой культурной жизни только лишь (именно только) в утилитарных целях разного порядка.

Как и было сказано выше, эти термины не взаимоисключающи. Но актуальное, сиюминутное, «бульварное» не может быть полной заменой фундаментальному. Сейчас же мы видим обратное явление – когда частное становится основой для общего в самом своем негативном, примитивном аспекте. Так, как если бы вывески на улицах античного города, указывавшие на места проживания самых дешевых проституток, πόρναι ,«порнай» (отсюда кстати пошло слово «порнография») расценивались  как единственный критерий для обозначения всей античной культуры, а остальное было бы забыто как ненужное.

Способность видеть прекрасное, способность разделять мир объективный и субъективный это одна из основных особенностей разумного человека. Это то, что поднимает человека над животной природой, что позволяет ему выделиться из животного царства и приблизиться к царству разума, идеи, самого понятия Жизни как первоначала всего во Вселенной. Искусство, творение подобия природы это одно из подспорий на пути духовного развития личности. В этом аспекте на творца накладывается ответственность, равной которой нет. Поэт, музыкант, художник – каждый из них, осознанно или нет, уподобляется в этот момент Богу, многократно повторяя акт творения как таковой, однако с поправкой на то, что только лишь транслирует суть вещей через призму своей личности, по доброй воле освещая статичные, объективные явления, окрашивая их теми или иными красками. Художник – это линза, то стекло, через которое происходит преломление луча реальности. И то, какой эта реальность будет на выходе, зависит только лишь от самого исполнителя этого акта.

Сейчас мы не будем углубляться в понятие «фундаментального искусства». Во все века и у всех народов принципы, заложенные в его основе, были по сути одинаковы. Но что можно сказать о концептуальном, «актуальном» искусстве, «искусстве момента» современности? Оно утратило то, что должно иметь в своей основе. «Культура момента» дистанцировалась от своей основы – бессмысленный эпатаж, потакание толпе, желание освоить средства тем или иным путем. Не более. И особенно хорошо это видно на российском примере. Даже американское кино и телевидение, которые принято ругать за «бездуховность» — на самом деле совершенно четко пропагандируют идеи воплощения в жизнь «американской мечты», сдобренные изрядной долей банального объективизма. Журналисты, говорящие о том, что «искусство никому ничего не должно», и что «журналистика должна быть объективной» (здесь мы не случайно относим новостную сферу к искусству, так как собственно объективных новостей в ней сейчас  не особо много, но больше моделирования реальности) забывают о том, что вся их объективность – это всего лишь пропаганда возможности свободы слова. Актуализация пьес классиков – не более, чем попытка получить еще несколько тысяч от постановки пьесы в свежей трактовке, а чрезмерно актуальные фильмы и песни – забываются через несколько месяцев.

По сути, мы видим либо наличие какой-либо идеологии, лежащей в основе творческого процесса, либо наличие идеологии процесса как такового, творчества ради творчества с появлением сублимированного продукта, уже готового к употреблению зрителем. Это проще и удобнее. Это легче, чем создать что-то новое, что может быть не принято публикой именно по причине своей новизны и одновременно неактуальности.
В чем здесь дело?

В том, что в современном российском обществе произошла подмена понятий. Фундаментальное искусство, формирующее саму суть народа, нации, социума – снивелировано до уровня обслуживающей составляющей экономики. Искусства нет. Редкие попытки самовыражения – нестабильны, вторичны и бессмысленны. Как это ни парадоксально, но именно «актуальное искусство» утратило свою актуальность, дав банальную возможность людям, особо «не заворачивающимся», реализовать себя на волне некоей «актуальности». Прикрываясь тем, что «черни их не понять», теперь они могут спокойно заполнять медийный эфир все новыми и новыми поделками, давая обывателю извращенную трактовку реальности. Все очень просто, как в небезызвестном стихотворении Константина Григорьева «Рецепт успеха», которое я здесь приводить не рискну.

Дьявола иногда называют «обезьяной Бога» потому, что он, как и любая тварная сущность, не способен что-либо продуцировать из ничто, но более чем способен извратить первоначальный замысел, изменить его до неузнаваемости. Если мы поймем, что само слово «Дьявол» и «Бог» можно рассматривать не только в узком теологическом, религиозном смысле, но и в общекультурном понимании, то ясно осознаем, что лежит в основе «неактуального актуального искусства», вся актуальность которого сведена к единственному моменту времени, умещающемуся в промежутке проведения поступивших от того или иного»культурного» действия средств – на банковский счет «творца». Здесь мы даже не говорим о каком-то стремлении к новому, к попытке разорвать порочный круг системы как таковой (сама суть современной системы общества увеселения – сведена к максимальной стимуляции самых грубых центров в мозге толпы). Если творец вечного, настоящего, вневременного искусства – уподоблен Творцу первоначальному, продуцирующему принципу Вселенной, то творец временного, нужного только здесь и сейчас – подобен Дьяволу. Первый подражает из чистых побуждений и в меру своих способностей, второй извращает и трактует единственную, по сути, непререкаемую догму, данную человеку – саму природу.

И именно по этой причине здесь мы можем говорить о том, что искусство, существующее только лишь ради самой актуальности как таковой, пытающееся только лишь показать мир «в его объективном виде», или же нарочито нереально, с акцентом на низменных, гротескных, негативных сторонах не боле, чем извращение. Может быть, даже следствие психического отклонения интерпретатора, суть трещины и пыли на сознании-линзе творящего. Но при этом мы, конечно же, не должны забывать о том, что метафоры, аллегории, упрощения и прочее, целью которых является не «здоровая критика» (это мы видели уже во времена СССР), а направление человеческого духа к чему-то светлому, настоящему, являются частью общей духовной эволюции общества.

После этого, определившись с тем, что за редким исключением представляет собой «актуальное искусство» в современной России, выродившееся из довольно интересного явления конца 90-х – в полную его противоположность, мы должны задаться вопросом – а что же делать с теми людьми, которые продолжают, ради своей выгоды, навязывать нам свое, извращенное, понимание творчества? Может быть, их стоит оставить в покое и дать им возможность творить дальше? Возможно. Но только лишь в том случае, если их творчество будет отделено от того, настоящего, именно – актуального (причем в любое время). Более того, данного рода творческие эксперименты могут быть небезынтересны тем, кто всерьез занимается изучением феноменов «замутнения» духовного и душевного зеркала, разума человека, например – психиатрам.

Новое время, в котором наша Родина оказалась, как всегда , совершенно для нее неожиданно, необходимость интеграции в общемировые процессы, смена технологических укладов – все это не оставляет нам иной возможности, кроме как объективно признать, что сейчас в России настало время для более чем серьезных перемен на культурном фронте. Эти перемены должны быть радикальными, и обдуманными. И главным признаком, главным критерием для проведения этих радикальных перемен должна стать не приверженность художника или режиссера к той или иной школе, не те средства и инструменты, которыми он пытается донести свое мнение до зрителя, а тот посыл, который автор направляет из себя во вне. В настоящем искусстве сам художник – является инструментом и произведением. Почему если на территории России запрещена проституция, то «духовная порнография», то, что принято сейчас так гордо именовать современным искусством, разрешено, и почему все, что использует в своем названии слова «перформанс» и «трактовка» относится именно к этому, новому, искусству?

С сожалением приходится признать, что нам всем еще предстоит отделить порнографию – от искусства как такового, и новых «творческих порнай» и их πορνοβοσκός, сутенеров — от людей, действительно творящих и вносящих свой вклад движение нашего общества верном направлении. Это трудная работа, но я верю, что мы справимся с ней. Потому, что иначе быть просто не может. Иначе мы обречены. Причем обречены не как «общество мракобесия», а скорее наоборот, как общество верховенства права, закона, светских ценностей и моральных институтов, учитывающих права всех групп населения России.

Подытожим. Постановка «Тангейзер» #Тимофей_Кулябин, несмотря на все мое трепетное отношение к современному искусству как таковому и к театру в частности — не более, чем «духовная проституция», реализующая идеи свободы творчества, самовыражения, отрицания религиозных и культурных догматов как товар на рынке. Кулябин, на самом деле, вполне может быть неплохим человеком и талантливым режиссером, но то, что он сделал – очень плохо, это гораздо хуже того, что приписывают ему православные активисты. Это предательство самой идеи свободного творчества как такового.  Дело не в Вагнере, не в распятии между ног, не в недовольстве православных и рукоплесканиях «либеральных критиков», не в судах и не в поддержке голубой театральной мафии, не в письмах и не в Госдуме. Дело в том, что само общество, сами люди в нашей стране – позволяют подобному существовать. И это прискорбно. Рано или поздно за наши просчеты придется платить нашим же детям, которые, на примере Тимофея увидит, что метко сказанная фраза, 28 секунд (именно столько на сцене находился скандальный плакат с распятием поверх вагины, столь напугавший наших священников), один плевок – порой могут сделать из человека «героя».

Но Героя ли?

Не герой, но именно – человек, продающий за славу и деньги, за несколько часов «триумфа» то, что было святым, священным, для многих поколений до него – Свободу, Самовыражение, Веру, Честь… Как назвать этого человека? И как назвать тех «сутенеров», что помогали ему в этом?

Конечно, это только лишь мое мнение. Я никого не призываю разделять его, тем более, что сейчас стало очень модным бороться против «цензуры» в искусстве. Однако я думаю очень важно для каждого именно сейчас понимать, что сделали с российским обществом  #Кулябин и #Мездрич.

Источник: блог Михаила Кормина