С самого начала скандала с «Тангейзером» мне не давал покоя один простой вопрос — «где деньги?». Потому что денежный вопрос актуален почти всегда. Практически всегда громкая возня в прессе означает передел чего-то материально-финансового. И вот на днях было озвучено несколько цифр, вносящих некоторую ясность в эту, обычно очень непрозрачную, сферу.

Вообще говоря, любой конфликт дает редкую возможность получить информацию, в других ситуациях никогда не выходящую наружу. Находясь в состоянии жесткого противоборства, стремясь дискредитировать противника, стороны выливают друг на друга потоки компромата. Этот компромат, чаще всего, не бывает на сто процентов лжив. Там обязательно присутствуют реальные факты. Кроме того, в запальчивости, а любой конфликт выводит из равновесия, люди часто говорят то, о чем в спокойном состоянии промолчали бы. Ну а мы, сторонние наблюдатели, суммируя и анализируя «сливы» и проговорки, имеем возможность узнать вещи, которые обычно не афишируются.

Один из «сливов» сделал Владимир Кехман в своем недавнем интервью газете «Известия»:

«На меня произвело удручающее впечатление знакомство с так называемой элитой Новосибирска. Тема эта невеселая. Там есть департамент культуры, спорта и молодежной политики, который возглавляет Анна Терешкова. Она в разговоре со мной откровенно провокационно себя вела.

С другой стороны, мне муж ее шептал в ухо, что если понадобится, мы и 10 тыс. человек на улицу перед театром выведем. Что это означает — я не понимаю. Он является самым большим производителем хлеба в России. А его жена находится в дружеских отношениях с Ильей Пономаревым, который сейчас в бегах в Америке. Такое ощущение, что они хотят перещеголять историю 2012 года, которая была в Москве. Либо они являются частью какой-то другой игры, все концы которой ведут в Москву.

Я абсолютно убежден, что мы сорвали какой-то план. Я не понимаю, чего хотел Мездрич. Первое, что он мне предложил сделать, — поставить „Спящую красавицу“ за 180 млн рублей. В моей практике самая дорогая постановка — это „Спартак“ с живыми тиграми, который стоил 45 млн рублей. „Щелкунчик“ или „Спящая красавица“ Начо Дуато с феноменальными костюмами стоили значительно дешевле. Такие проекты можно делать, когда у тебя есть бюджет $120–130 млн, попечительские средства. А зачем театру, где костюмеры получают 12 тыс. рублей, педагоги балетные — 25 тыс. рублей, — зачем делать такие спектакли? Значит, была какая-то цель в этом. „Фауста“ Гуно показали 12 раз, при этом он стоил 38 млн рублей, 25 млн рублей стоил „Тангейзер“. Это спектакли, которые не являются репертуарными. Зачем делать такие постановки?»

http://izvestia.ru/news/585187

Оставим в стороне угрозы вывести на улицы 10 тысяч человек — обсудим их как-нибудь позже. Остановимся на деньгах. Сто восемьдесят миллионов на постановку! Даже не верится. Хорошо, пусть с этой суммой Кехман приврал. Но он же, говоря уже о собственной практике, называет цифру в 45 миллионов. И тут ему врать нет никакого смысла, разве что занижать. А потом говорит о 38 миллионах, которые потрачены на спектакль, показанный 12 раз. Последнее очень легко проверить, поэтому вряд ли Кехман здесь обманывает.

При любом раскладе получается, что в театре вращаются огромные деньги. Есть из-за чего грызться — ничего себе почти двести миллионов за один спектакть!

Лично мне и сумма в 45 миллионов представляется чрезмерной. Я, например, не очень понимаю зачем в театре эти тигры, все же театр — не цирк. У него свой язык, свой арсенал средств, которых вполне достаточно чтобы показать что угодно и не превращать при этом сцену в зверинец. Но бог с ними с тиграми, может быть их присутствие и было оправданно. Но куда можно деть 180 миллионов?

Обращаю внимание, что театр — не производство. На полученные деньги не надо покупать сырье и оборудование, не нужно возводить новых корпусов, не нужно с нуля учить персонал и так далее. Они выделяются просто «на постановку». Идеальный объект для распила.

Только представьте, ведь в данной сфере даже критерии эффективного расхода средств выстроить достаточно тяжело. Кто знает, какие-нибудь декорации стоят энную сумму потому что они действительно представляют собой художественную ценность или потому что их произвела компания, находящаяся в близких отношениях с ответственным лицом из театра? Оправданно приглашение звезды за много миллионов или было бы разумнее обойтись кем-нибудь попроще? И что здесь первично — талант или готовность делиться. Как в этой сфере организовать контроль? Получается — пили, не хочу. Золотое дно, просто золотое дно.

Теперь понятно, почему многие выступающие на прошедшем 5 апреля митинге «За свободу творчества» так болезненно восприняли идею ставить свои экспериментальные спектакли в частных театрах и за свой счет. Если не изменяет память, не менее трех ораторов заявило о недопустимости подобных мер. Естественно, даже самые богатые меценаты (а еще вопрос, найдутся ли не то что богатые, а хоть какие-нибудь) таких денег не отвалят совершенно точно.

Не представляю я, чтобы Терешков отвалил Мездричу от щедрот сто восемьдесят миллионов на один спектакль. Ну или хотя бы пятьдесят миллионов. Чтобы просто так подарил, мол делай с деньгами что хочешь дорогой, твори. Это совершенно невозможно. На такое способно только государство, которое защитники «Тангейзера» не устают хаять.

Но раз государство платит, оно должно и контролировать на что идут средства. Было бы странно, поступай оно иначе. Даже подозрительно, учитывая объем вложений. Речь, как выясняется, идет совсем не о копейках.

И еще один вопрос, пусть не по теме, но просто не могу удержаться. Среди выступавших на все том же митинге «За свободу творчества» было по крайней мере двое поклонников Алексея Навального. Мне интересно, начнут ли они, как борцы с коррупцией, проверку по предоставленной Кехманов информации? Бедняги годами мучают сайт госсзакупок, ищут что-то. А тут разговор о сотнях миллионов. Вдруг воруют? Вдруг пилят? Мездрича нужно срочно проверить.

Но вот шум, почему-то, стоит исключительно вокруг финансовых дел Кехмана (не являюсь сторонником Кехмана, не утверждаю что он безгрешен и шум необоснованный), а бывшего директора оперного театра никто и пальцем не трогает. К чему такая избирательность? Если бороться с коррупцией, так делать это последовательно, а не «мочить» оппонентов обходя при этом вниманием своих сторонников.

Но это так, к слову. Рассказанное Кехманом заставляет немного иначе взглянуть на события вокруг «Тангейзера». Получается, что крупное культурное учреждение в умелых руках может оказаться очень даже финансово интересным местом. Обобщая ситуацию с Новосибирским театром оперы и балета на российскую культуру в целом, можно сделать вывод, что крупным деятелям, работающим на этом, на первый взгляд не слишком «денежном» направлении, мягко говоря, есть что терять. Возможно этим, во многом, и объясняется их острая реакция на вмешательство государства в данную сферу.

Ну а нам остается ждать новых разоблачений. И что-то мне подсказывает, что много времени ожидание не займет.

Источник