7 февраля в Новосибирске состоялся митинг в поддержку Виктора Ганчара, получившего 7 лет в колонии строго режима за защиту своей дочери.

Наверное, уже многим в России известно об этом деле. Осенью 2015 года в СМИ широко обсуждался неожиданно жесткий приговор новосибирского суда в отношении добропорядочного отца семейства, в сентябре 2014-го года вышвырнувшего из своей квартиры пьяного незнакомца, как позднее выяснилось, неоднократно судимого за грабеж и наркоторговлю. Единственный удар ногой, нанесенный незваному гостю уже на лестничной площадке, оказался роковым: он перечеркнул не только никчемную, полную агрессии и пьянства жизнь А. Галкина, но и сломал жизнь самого В. Ганчара.
Все произошло очень быстро. Ожидавшая подружку 13-летняя дочь Виктора, услышав звонок, открыла, на свою беду, дверь, – и никому не известный пьяный мужик шагнул на порог, схватив ее за руку. «Папа!» — закричала она в страхе, и отец тут же пришел ребенку на помощь.
Дальнейшее описывает адвокат Игорь Попенин:
«Он стал выталкивать упиравшегося Галкина в подъезд, не имея возможности закрыть в квартиру дверь, открывающуюся наружу. Толкал Галкина в грудь примерно полтора метра до лестничной площадки. Находясь снаружи, Галкин спросил у него паспорт гражданина Российской Федерации, представившись участковым, на что он сказал: «Ты кто такой, иди отсюда». После этих слов Галкин взял его за майку на груди двумя руками, на что он также оттолкнул Галкина руками в грудь и тот отошел к лестничным перилам. После этого Галкин, подходя к нему, нанес удар кулаком правой руки, он также нанес ему одинаковый по силе удар, после которого Галкин отошел и затем набросился на него. После чего он поднял ногу и отбросил от себя Галкина, который упал на ступеньки, резко сел на лестницу, возможно от того, что споткнулся о них. В этот момент он испытывал страх, испугался Галкина, а также испугался за детей, подумал, что с ними может случиться в случае, если тот зайдет в квартиру. Все происходило примерно в течение двух минут».
Виктор Ганчар честно изложил обстоятельства стычки, свидетелей которой, кроме него и дочери, не было: «Поскольку Галкин и за пределами его квартиры продолжал вести себя агрессивно, продолжал надвигаться на него, он предположил, что тот продолжает попытки ворваться в его квартиру. Толкал Галкина и нанес ему удар в область живота для того, чтобы Галкин не зашел к нему домой. Пояснил, что Галкин примерно одного с ним роста, младше его, никаких предметов Галкин в руках не держал, алкогольного опьянения он не заметил, нецензурных выражений Галкин в его адрес не произносил, а также сообщил, что при необходимости он может постоять за себя. Не слышал, чтобы еще кто-то наносил удары Галкину в подъезде, кроме них в подъезде никого не было. Не видел, чтобы Галкин ударялся животом о перила лестницы или падал на живот. Соизмерить силу своего удара с весом, телосложением, состоянием Галкина он не успел, поскольку все произошло очень быстро. Когда вытолкнул Галкина из квартиры, он не мог сразу вернуться обратно и закрыть за собой дверь. Лишь когда он понял, что Галкин не рвется к нему в жилище, развернулся и пошел домой, где умылся, так как от удара у него из носа шла кровь, успокоил детей и стал собираться на работу. Через некоторое время старшая дочь сказала, что Галкин лежит на ступеньках. Он вышел на площадку, обнаружил, что Галкин лежит на спине и его нога находится между перил. Он сразу зашел домой и вызвал скорую медицинскую помощь со своего домашнего телефона, которая приехала минут через 10-15. В подъезд он не выходил, поскольку врачи пытались реанимировать Галкина. Как только он узнал о том, что Галкин умер, сразу вышел на лестничную площадку и сообщил сотрудникам полиции, что между ними произошел конфликт. Причинять вред Галкину не хотел, старался оградить своих детей, так как у него создалось впечатление, что Галкин хотел ворваться в его дом».
Вот такая предыстория «дела Ганчара».
А это – «дело Мухина», которое, при всей несхожести внешних обстоятельств, похоже в главном.
В выходной день несколько семей с детьми выезжают для отдыха за город. Однако рядом с ними оказывается компания пьяных молодчиков, среди которых есть даже один подросток-школьник. Они провоцируют отдыхающих на конфликт, в том числе наносят удары женщинам и маленьким детям. Мужчины из числа туристов пытаются оказать сопротивление, однако хулиганы явно сильнее. Случайные свидетели не вмешиваются, за исключением одного купальщика, оказавшегося самбистом. Когда хулиганов с большим трудом удается прогнать, самбист настоятельно советует туристам срочно ретироваться с этого места — так как хулиганы обязательно вернутся мстить, возможно, в большем числе и с оружием — однако добропорядочные отдыхающие решают игнорировать этот совет, как оскорбленные и раззадоренные. Вскоре после того как спортсмен уходит, хулиганы действительно возвращаются, причем начинают с еще большей злобой оскорблять, бить и унижать семьи отдыхающих. В какой-то момент рабочий мебельной фабрики Константин Михайлович Мухин, не соизмеряя силы, наносит удары палкой по голове главарю хулиганов, отчего тот погибает; оставшиеся хулиганы начинают причитать и грозить ему смертной казнью за убийство человека. Так в одно мгновенье передовик производства и примерный семьянин превращается в преступника…
Правоохранительные органы практически сразу выясняют всех фигурантов дела. Двух хулиганов (в нападении участвовало четверо) приговаривают к небольшим условным срокам; третьего, как несовершеннолетнего, и вовсе оставляют в покое. Убийцу же, несмотря на очевидность его справедливого отмщения за надругательство над его семьей и друзьями, собираются карать очень строго.
Слушание дела об убийстве организуют как показательный процесс в битком набитом районном клубе. Так как погибший был местным, а Мухин — приезжим, вначале собравшиеся настроены на то, что убийца должен быть наказан максимально сурово. Однако, по мере выяснения обстоятельств случившегося, симпатии зала резко меняются — в ответ на страстное восклицание Мухина о том, что же должен делать человек, когда ему плюют в душу, старик, по всей видимости, ветеран войны, кричит: «Убивать! Убивать!» Даже государственный обвинитель неожиданно вступается за подсудимого и произносит речь в его защиту, однако Мухина все равно приговаривают к семи годам заключения в колонии строгого режима.

А вот государственный обвинитель по делу Ганчара О.В. Еремеева не посчитала нужным принять во внимание все обстоятельства происшедшего. Как отмечает адвокат подсудимого Попенин, по версии предварительного следствия, отраженной в материалах уголовного дела, «16.09.2014 года в период времени с 17 ч. 30 мин. до 17 ч. 59 мин., у Ганчар В.В. произошла ссора с Галкиным А.В., после чего «якобы» у Ганчар В.В. возник преступный умысел, направленный на причинении тяжкого вреда здоровью последнему, и он нанес Галкину А.В. многочисленные удары, в результате которых потерпевшему был причинен тяжкий вред здоровью, и впоследствии потерпевший от полученных повреждений скончался. В связи с этим органы следствия полагают, что Ганчар совершил преступление, предусмотренное ч.4 ст. 111 УК РФ – умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшего по неосторожности смерть потерпевшего».
При этом, как указывает адвокат в своей кассационной жалобе в Президиум Новосибирского областного суда по уголовным делам, не были приняты во внимания такие «малозначительные» факты как: «попытка Галкина войти в чужую квартиру, его физическое воздействие на падчерицу Ганчара, присвоение им полномочий сотрудника правоохранительных органов. Из показаний Ганчара и Мирошник, необоснованно… отвергнутых судом, следует также, что Галкин первым применил физическое насилие в отношении осужденного, и последний воспринял это как продолжение посягательства на него самого, его жилище и проживающих в нем лиц. <…>
Суд в приговоре действия Галкина оценил следующим образом:
— «находясь в состоянии сильного алкогольного опьянения, он взял (хотя в своих показаниях дочь Ганчара и он сам употребляют слово «схватил» — Г.П.) несовершеннолетнюю незнакомую Мирошник за руку, тем самым напугал ее, пытался войти в квартиру, представлялся сотрудником полиции»
— всего лишь как аморальное поведение, признав это смягчающим наказание обстоятельством. Однако то, что в обвинительном заключении и приговоре деликатно названо «попыткой Галкина А.В. войти в квартиру № 51», полностью охватывается объективной стороной преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 139 УК РФ – учитывая, что при этом он применил насилие к несовершеннолетней падчерице Ганчара (На что был направлен умысел Галкина правоохранители молчат, а защита предполагает, что Галкин имел умысел на совершение преступления, предусмотренного ст.132 УК РФ, ст. 116 УК РФ и ст.139 УК РФ в его действиях уже содержится исходя из судебного следствия.)
Никакой юридической оценки этим действиям Галкина не дали ни следствие, ни суд, хотя они являлись прямым нарушением конституционных прав на неприкосновенность жилища и личности…
Проникновение Галкина в квартиру Ганчар, безусловно, представляло собой общественно опасное посягательство. Ни предварительное, ни судебное следствие не дали ответа на вопрос, с какой целью было это совершено. По сути дела, это и не имеет значения, поскольку состав преступления по ч. 2 ст. 139 УК РФ формальный, не предусматривает наступления каких-либо последствий и не учитывает конкретные мотивы посягавшего. Но очевидно, что человек, постучавшийся в дверь чужой квартиры лишь с намерением что-либо выяснить, не станет проявлять агрессию к ее жильцам и выдавать себя за сотрудника полиции. Человек без злого умысла, даже будучи пьян и находясь в заблуждении, осознав ошибку, уйдет. Однако Галкин вел себя совершенно иначе и даже после того как был выдворен из квартиры Галкин не оставил намерения совершить противоправные деяния.
Посягательство с его стороны было реальным и действительным: переступив порог квартиры, где у него не было знакомых, где его никто не ждал и куда его не приглашали войти, Галкин совершил преступление, схвати за руку ребенка Галкин также совершил преступление».
Судья Ю.В. Близняк, целиком поддержав обвинение (это в последнее время тренд Новосибирской судебной системы), выносит приговор: признать В.В. Ганчара виновным в совершении преступления, предусмотренного ч.4 ст.111 УК РФ, и назначить наказание в виде 7 лет лишения свободы с отбыванием наказания в ИКСР; кроме того, с Ганчар В.В. в пользу Галкиной Л.Ф. взыскано в счет компенсации морального вреда 500 000 рублей. После повторного рассмотрения дела апелляционным судом 24 декабря 2015 года приговор был смягчен на 6 месяцев.

Трагичная история Константина Мухина в итоге заканчивается «хэппи эндом»: по протесту прокурора несправедливый приговор был отменен, и при новом рассмотрении дела Мухин был полностью оправдан. Я была на этом фильме, премьера которого состоялась в 1982 году, и помню, с каким волнением и радостью зрители смотрели заключительные кадры «Средь бела дня», всем сердцем сочувствуя герою Валерия Золотухина.
Но в деле Виктора Ганчара, который так же, как и давнишний киногерой, без раздумий встал на защиту своей дочери, до счастливого конца еще очень далеко. И прежде всего, потому, что зародившееся еще в восьмидесятых годах толерантное, снисходительное отношение к разного рода маргиналам — в противовес жесткости в отношении нормальных людей, стремящихся защитить ближнего, — за прошедшие десятилетия глубоко укоренилось в сознании наших правоохранителей.
Знакомый юрист, размышляя о причинах, побудивших судью вынести этот суровый приговор, заметила: «Таким образом в наших гражданах культивируют инфантилизм: не смей защищать себя и своих родных! не смей быть сильным и смелым!» Не смей быть, в конце концов, настоящим мужчиной…
С 90-х годов нас тянут в толерантную Европу, с ее инфантильными представлениями о мужестве и праве на защиту себя и своей семьи. Вдумайтесь: с покорностью овец, у которых мясник отнимает ягнят, «толерантные» родители отдают своих детей на заклание ювеналам. Не сопротивляются, не берут в руки оружие, не спускают их хотя бы с лестницы – нет, хотя и рыдая, и заламывая руки, смиренно и законопослушно соглашаются с исчезновением своих кровиночек в пасти этого ненасытного Молоха. Почему? Потому что их приучили толерантно относиться к проявлениям несправедливости, безнравственной жестокости. К тому, что за агрессию в отношении чужого человека, пришедшего разрушить твою семью, тебе придется заплатить годами тюремного заключения. И оно не будет таким комфортным, как у Брейвика, убившего более 70 человек, – на долю родителя, посмевшего проявить естественный инстинкт защиты своего потомства, выпадут пытки, издевательства, унижения – все то, что пришлось пережить Наталье Захаровой, которая посмела не быть толерантной в отношении мучителей своей дочери.
Помните недавний демарш толерантных европейских мужчин, в ответ на избиения и изнасилования немецких женщин беженцами не нашедших ничего лучше как напялить на свои костлявые задницы мини-юбки, «в знак солидарности» с униженным по полной программе слабым полом? Они бы, конечно, не стали защищать своих близких, превышая пределы необходимой обороны. Подозреваю, что многие отцы вообще не стали бы бурно реагировать на вторжение пьяных рецидивистов, а, оставив своего ребенка на произвол судьбы, принялись бы законопослушно названивать в полицию. И неважно, что за минуты ожидания блюстителей порядка дочь могла подвергнуться насилию на глазах толерантного папаши. Зато дитя на всю жизнь получило бы наглядный урок: защищать себя, свое человеческое достоинство, свою семью нельзя. Нужно быть толерантным ко злу, к насилию над своей личностью. Толерантным к смерти…
При четвертой, последней, стадии онкологического заболевания больной идеально толерантен – у него уже совершенно нет иммунитета, организм не способен вырабатывать антитела. У Европы, которую нам уже долгие годы приводят как ценностный ориентир, – все признаки онкологии души. Ее общество, как мы видим, потеряло способность сопротивляться агрессии, оно смертельно ранено толерантностью. Но Россия, к счастью, – не Европа. Пока есть мужчины, способные броситься на зов обижаемого ребенка, мы будем сохранять свой нравственный иммунитет. Даже — пусть простит меня мать покойного Галкина, — если при этом они не смогут рассчитать силу своего ответного удара.