В 2012 високосном году, в феврале, мы с моим мужем отцом Владимиром оказались в Париже. Там, совсем неподалеку, в Реймсе, у нас много лет живет дорогой сердцу друг, женившийся на француженке – Александр Берендт, по прозвищу Касьян. Прозвище это он получил потому, что родился в день Касьяна – 29 февраля и, следовательно, свой день рождения мог праздновать лишь раз в четыре года.
Поэтому мы ему накануне и позвонили в его Реймс, а он и говорит:
– Вот и прекрасно, что вы здесь! Я как раз завтра собираюсь в Париж, там уже давно живет мой грузинский друг Мишико, художник, вот у него мы все и соберемся и отпразднуем мой день рождения!

Мишико жил в хорошем человеческом месте в Париже, и мы, встретившись с Касьяном заранее и вручив подарок, поехали к нему.
– Надо бы зайти в магазин, – сказал Касьян, – купить что-нибудь в дом.
Зашли, купили несколько бутылок вина, сыров и дыню.
Квартирка у Мишико была хоть и небольшая, но очень дорогая и эстетская. По стенам висели коврики с его рисунками и картины, в шкафчике стояли всякие причудливые фигурки из серебра и бронзы. Поговорив минут сорок про общих знакомых в Тбилиси и Париже, вспомнив несколько забавных историй, напоминавших анекдоты, мы с Касьяном прошли на кухню, принялись откупоривать бутылки и раскладывать по тарелкам сыры и дыню. А больше у Мишико ничего и не было, даже хлеба.
– Знаете, не люблю я все эти грузинские штучки – гостеприимство всякое, угощения, тосты. Здесь, в Париже, все это выглядит так провинциально, – сказал он, пытаясь грассировать и поменять акцент с грузинского на французский.
– Эти грузинские примочки уже давно здесь не в тренде, – продолжал он, запихивая в рот кусок сыра и проталкивая его вглубь дыней. – Многие говорят: «Грузия, Грузия!» А что такое Грузия?
И он сделал такой жест пальцами, словно вертит в них нечто маленькое, ничтожное, какую-то финтифлюшку.
– Или вот говорят: «Щедрые грузины!»… А что это нам дает? – выдохнул он, допив свой бокал с вином и вновь наполняя его. – Где эти грузины со своей щедростью сейчас, а? Боржоми они торгуют!
– Нет, я решительно поменял весь прежний дискурс. Франция – это да, цивилизация, не поспоришь. И если здесь начнешь позиционировать себя как грузин – рискуешь попасть в дом для умалишенных! – Он доел сыр и допил вино. – Давно пора понять, что здесь – Европа!
Меж тем тарелки опустели и бутылки перекочевали в помойное ведро.
– Может, чайку? – робко спросил Касьян.
– Нет, я чай не пью, – ответил Мишико, – это азиатская, по сути, привычка. Слишком много нам, грузинам, досталось от варварских азиатских наций – персов, турок, русских, простите! Надо освобождаться от всего этого! И потом что ты мне всё «Мишико, Мишико»! Я уже давно здесь – Мишель.
Пора было уходить, и мы решили воспользоваться туалетом этого цивилизованного бывшего грузина.
Уже в лифте мой муж спросил Касьяна:
– Ты обратил на это внимание?
– Да, – таинственно ответил тот.
И оба рассмеялись.
– Что? Что? – стала расспрашивать их я.
Так пристала, что они и рассказали. Оказывается, там, в сортире, по обе стороны унитаза, к стене пристроены два увеличивающих зеркальца, глядящие одно в другое. И все это – на уровне мужского бедра.
– Зачем это, как ты думаешь? – спросил наивный Касьян.
Муж посмотрел на него выразительно, и тот засмеялся.
– Понятно, – кивнул он. – Инсталляция! Креатив!
Мы пошли в кафе, выпили там еще по стаканчику, заказали себе чаю и как-то, не сговариваясь, тут же, без обсуждений, предпочли забыть об этом новом цивилизованном разгрузинившемся дискурсе.