Под сенью закона

Федеральный закон о защите религиозных убеждений и чувств граждан от 30 июня 2013 г. № 136-ФЗ появился после скандальных событий 2012 года. Участницы печально известного происшествия в Храме Христа Спасителя были осуждены по статье 213 УК РФ «Хулиганство». Последовавшие за этим неоднократные хулиганские выходки против Православной церкви показали, что волна преступлений, жертвами которых являются верующие, требует более четкого отражения специфики этого вида деяний в уголовном законодательстве. И вот – свершилось! Уже второй год верующие находятся под защитой закона. Пришло время задать себе некоторые вопросы, связанные с его применением, и попытаться получить на них ответы.

Можно ли сказать, что с появлением закона № 136-Ф3 проблема предотвращения конфликтов на религиозной почве и введения их в цивилизованные культурные формы была решена?

К сожалению, так утверждать мы не можем. Нападки на христианскую церковь не прекратились, но стали более тонкими. От прямого вторжения в храмы или разрушения священных предметов противники христианства переместили свои провокации на нейтральную территорию. Ареной таких действий стали театры, концертные и выставочные залы и конечно интернет. В числе подобных акций можно назвать скандальные выставки «Ikons», организованные Маратом Гельманом в 2013 году в крупнейших выставочных залах многих городов страны. На этих выставках демонстрировались авторские произведения, выполненные в авангардистском стиле, созданные на основе или по мотивам христианских икон. Чересчур вольное творческое обращение с предметами, являющимися для верующих святынями, вызвало возмущений многих христиан.

Автор имел возможность познакомиться с этим явлением и на собственном опыте. В Поволжье в 2014 году прошла выставка выдуманных достопримечательностей под многозначительным названием «Ниже Нижнего». Осенью она побывала и в Ульяновске. Среди прочего там демонстрировался экспонат Евгения Стрелкова «Третья идея», изображающий иконостас, в котором образы святых показаны в виде скелетов как на рентгеновских снимках. Мое внимание к этому экспонату привлекла группа родительской общественности, возмущенная кощунственными изображениями. Поскольку выставка проходила в помещении, не имеющем отношения к церкви, применение закона №136-Ф3 было затруднительным. Пришлось обращаться в печатные и электронные СМИ с соответствующей оценкой происходящего. Но на присутствие нежелательного экспоната на выставке это никак не повлияло. От того, что публичные общественные места не являются сакральными территориями религиозных общин, разрушительность и вредность совершаемых там преступных действий, оскорбляющих религиозные чувства верующих, не становится меньше. Однако ограничение подобной деятельности силою закона оказывается в этом случае затруднительным, а порой практически невозможным.

В чем заключается трудность разрешения правовыми средствами конфликтов, возникших на религиозной почве?

Проблема в том, что конфликты, возникающие на религиозных основаниях, являются конфликтами содержательными, смысловыми, сущностными. Вследствие этого они зачастую очень трудно поддаются формализации. А юридические способы разрешения противоречий всегда формальны. Известно, что становление религиозной нравственности происходило в традиционных обществах. В таком обществе действуют не только писаные формальные законы, но и неписаные нормы и правила поведения. Например, в традиционном обществе никому не нужно объяснять, почему нельзя плясать на кладбище. Нельзя и все! Запрет обсуждению не подлежит.

В противоположность этому либеральное общество, которое живет по закону и гордится своей свободой, вынуждено порой доходить до абсурда в попытках прописать в юридических документах самые мелкие и тонкие нюансы поведения. Формализованные правила, с одной стороны, не могут учесть всех конкретных обстоятельств описываемых ими ситуаций, а с другой стороны, лишают их участников живого ощущения ценностного и нравственного смысла происходящего. Отсюда возникают доходящие до анекдотов сомнения, например, о том, в каких случаях мужчина может открыть перед женщиной дверь или уступить ей место, а когда подобные действия могут рассматриваться в качестве знаков сексуального домогательства.

Таким образом, при обращении оскорбленных религиозных чувств к юридической защите государства когнитивный диссонанс почти всегда неизбежен. Юрист и верующий – существа из разных миров, оперирующие различными понятиями и смыслами. Оскорбленный человек с трудом может объяснить юристу переживаемые им чувства и трудности, с которыми он столкнулся при встрече с нападками на свои святыни. Показания истцов в документах судебных процессов, касающихся религиозной проблематики, всегда выглядят какими-то жалкими и недостаточно убедительными. Вспоминаются строчки из романса Александра Гурилева: «Вам не понять моей печали». Действительно, не понять. Но обращать внимание на эту печаль верующих порой все равно приходится. Поэтому государство, встревоженное непонятной для него активностью верующих людей, все же пытается разрешать связанные с нею проблемы юридическими средствами. Один из распространенных способов такого разрешения можно охарактеризовать как «нулевой вариант».

Нулевой вариант

Попытки нулевого варианта разрешения религиозных споров неоднократно предпринимались в истории. Например, в 647 году константинопольский патриарх Павел и император Констанс II подготовили эдикт, который запрещал под угрозой самых суровых наказаний вести какие-либо богословские споры о волях Христа. За неповиновение кроме наказаний церковных налагались и наказания от императора: лишение должностей, имущества, а для низших сословий – битье и ссылка.

Следуя этому принципу, светское государство хотело бы вытеснить из публичной сферы все проявления религиозности на собственную территорию религиозных организаций. А публичное пространство в законодательном порядке освободить от всех религиозных символов и прочих проявлений веры. Как говорится, нет предмета – нет проблемы. К такому варианту правовой «защиты» можно отнести французские законы последних лет против ношения хиджабов в школах и использования мусульманских купальных костюмов в бассейнах. В демократической и веротерпимой Англии в последние годы стало известно о преследовании открытого ношения крестов поверх одежды вплоть до увольнения с работы.

Но может быть, современная ситуация в духовной области настолько опасна, что требует, как в борьбе с эпидемией смертельной болезни, дезинфекции огнем и известью? Может быть, в целях общественной безопасности необходимо, чтобы ни один религиозный жест, знак или символ не могли преодолеть заградительного барьера тотальных запретов? Попробуем поразмышлять на эту тему.

Решает ли «нулевой вариант» проблему религиозных конфликтов и защиты религиозных чувств от оскорбления?

На этот вопрос следует ответить отрицательно. «Нулевой вариант» – это способ подавления внешних проявлений религиозности верующих со стороны атеистов. Это форма ущемления одной частью общества прав и свобод представителей другой части общества. Подобная дискриминация ничем не отличается от дискриминации по расовому, национальному, сословному или классовому признакам.

Кроме того, устраняя из общественной сферы внешние признаки религиозности, нулевой вариант оказывается бессилен против религиозных идей, которыми пропитана вся человеческая культура. Политика, право, искусство, история, гуманитарные науки невозможны без ценностей, имеющих духовную природу. В результате последовательного применения «нулевого варианта» общество постепенно окажется в ситуации, когда духовные явления и ценности существуют, поскольку человеческая жизнь без них невозможна, но признавать их религиозный характер запрещено. Как в том не очень приличном анекдоте, когда некая часть тела есть, а обозначающего ее слова «нету».

Не случайно именно во Франции, где внешние проявления религиозности государство стремится свести к минимуму, вытеснить их из публичной сферы, оскорбленные религиозные чувства принимают порой антиобщественные и даже террористические формы. Приходится напомнить о печальных событиях 7 января 2015 года, когда в ходе вооружённого нападения на офис редакции журнала «Шарли Эбдо» в Париже были убиты 12 человек. Террористы объясняли свои действия именно религиозными чувствами, оскорбленными опубликованной в журнале карикатурой.

Под сенью муз

Особенностью нынешней общественной ситуации является повышенное внимание общества к оскорблению религиозных чувств в области искусства. Наверное, подобные эксцессы встречались во все исторические времена, но современное общество придает им особое значение. Как пророчески заметил Ф.М.Достоевский, в искусстве «… дьявол с Богом борется, а поле битвы – сердца людей». Искусство – область поисков и открытий эстетического совершенства в образах мира. Оно является поэтому важной частью духовной жизни общества. В Евангелии от Луки Иисус говорит ученикам: «Не знаете, какого вы духа;» (От Луки 9:55) Можно творить, пребывая в неведении о духовных источниках своего творчества. Но современные художники в наше прагматичное время чаще всего не могут похвастаться подобной духовной наивностью и простодушием. Они ведают, что творят, и знают, какого они духа. Нередко они сознательно формулируют свои творческие цели как попытку эпатировать публику и «позлить» верующих.

Понятно, что правовое регулирование творческой деятельности в области искусства с целью предотвращения религиозных конфликтов в настоящее время практически невозможно. Механизм подобного регулирования потребует введения в художественную жизнь общества института цензуры. Это противоречит сложившимся на сегодняшний день установкам на неограниченную свободу творческого самовыражения деятелей искусства, не вписывается в производственные циклы рынка поп-культуры, и вряд ли будет принято обществом.

«Тангейзер» в Новосибирске: религиозные чувства между этикой и правом

Попытка применения закона о защите религиозных убеждений и чувств граждан, произошедшая в марте-апреле 2015 года в Новосибирске в связи с постановкой оперы «Тангейзер», показала следующие любопытные результаты.

Религиозный конфликт, вызванный событием художественной жизни, осознан как объективный факт большого общественного значения. В нем определились противоположные стороны: руководство и верующие Новосибирской епархии с одной стороны, и руководство министерства культуры области и Новосибирского оперного театра, – с другой.

Попытка разрешения конфликта правовыми средствами не привела к успеху. Новосибирский суд не усмотрел в постановке нарушений закона №136-Ф3 об оскорблении чувств верующих.

Министерство Культуры Российской Федерации в лице министра В.Р.Мединского вмешалось в конфликт не правовыми средствами. В поддержку требований представителей церкви директор Новосибирского театра Борис Мездрич и режиссер постановки Тимофей Кулябин были уволены со своих постов.

Казалось бы, эта мера должна была бы снизить остроту противостояния сторон, но этого не произошло. Противоречия в обществе оказались не устранены. Продолжается процесс поляризации взглядов и консолидации групп сторонников и противников постановки. Опубликовано письмо и многочисленные интервью деятелей культуры в защиту театра и режиссера. Влияние церкви на решения государственных органов управления культурой многие считают неприемлемым. С другой стороны, церковь также осталась не удовлетворена судебным решением и настаивает на продолжении судебного разбирательства.

Новосибирский опыт можно считать очень показательным по степени концентрации и общественной значимости событий, вызванных к жизни проблемой столкновения в области искусства интересов христианской церкви и неверующего общества. Но этот опыт еще не окончен. Подождем появления новых фактов, которые, может быть, изменят характер наблюдаемой картины.

Заключение: об обратном влиянии права на этику

В заключение попытаемся извлечь из приведенных примеров и рассуждений какие-то выводы.

Закон о защите религиозных чувств, безусловно, необходим в качестве средства, сдерживающего нападки на церкви, религиозные организации и отдельных верующих по религиозным мотивам. Своим присутствием на правовом поле он задает нижнюю границу допустимого поведения по отношению к верующим. Названных в законе запрещенных действий совершать ни в коем случае нельзя.

Но появившись в области права, этот закон, без сомнения, начнет оказывать обратное влияние на этику и нравственность в означенной им области. Свои взаимоотношения представители религиозных и светских частей общества будут строить как бы с оглядкой на возможное вмешательство в них полицейского, наделенного правами и полномочиями. Это незримое присутствие государственной власти в качестве «третьей нейтральной силы» при соприкосновении готовых обидеться и обидеть друг друга религиозных оппонентов с одной стороны как-то успокаивает. Все-таки до крайностей дело не дойдет. Но с другой стороны, эта третья сила, охраняющая порядок в нашем общем мультикультурном и многоконфессиональном доме, всегда будет тяготеть к описанному выше «нулевому варианту» регулирования отношений. Это направление влияния закона о защите религиозных чувств на общественную жизнь вызывает некоторые опасения.

Их предупреждение возможно только в области совершенствования нравов и этики общественных отношений. Это дело практических опытов по отработке общественно приемлемых форм межконфессионального и межрелигиозного общения. Нужна своего рода публичная дипломатия и церемониал, учитывающие различные религиозные позиции и взгляды участников общественных процессов. Их разработанность позволит организовать общение таким образом, чтобы присутствие закона не ограничивало права верующих и атеистов на проявление их веры в общественной жизни. Закон должен способствовать тому, чтобы эти проявления религиозности не были оскорбительными для других верующих и в то же время не ограничивать их свободу.

Закон не должен становиться регулятором содержания идейной и религиозной жизни общества по соображениям общественной безопасности и достижения согласия. Это все равно, что на основании правил пожарной безопасности диктовать жильцам, как им жить в своем доме, или, пользуясь правилами уличного движения, пытаться указывать водителю, куда он должен ехать.

Состояние оскорбленности есть некое внутреннее противоречие в душах верующих. Его можно охарактеризовать как пассивное страдание от нападок извне в условиях невозможности изменить ситуацию. Для его устранения необходимо выработать достаточно эффективные и в то же время общественно приемлемые способы выявления, формулирования и разрешения конфликтов, имеющих религиозную природу. Возможность действий уменьшит страдания верующих и сделает менее актуальным правовое разрешение конфликтных ситуаций.

Правовое и нравственное регулирование сочетаются в общественной жизни по принципу некоторой дополнительности. Чем больше нравственности, тем меньше права. И наоборот, чем шире юридически определенная часть жизни, темь меньше требуется в ней этики. Избыток юридизма в общественных отношениях с необходимостью девальвирует их духовную составляющую. Например, оценка морального ущерба в денежном эквиваленте явным образом конвертирует духовное содержание в материальную форму. В своем предельном выражении этот процесс направлен на то, что мир будет становиться все более вещественным, все менее идейным и духовным. Религиозное отношение к миру направлено на противодействие этой разрушительной тенденции.

Источник