На днях на митинге в поддержку кощунственной оперы «Тангейзер» выступил некогда известный православный богослов протодиакон Андрей Кураев. Он сказал проповедь на тему Входа Господня в Иерусалим.

Не знаю как вам. А мне все больше и больше отец Андрей напоминает Льва Толстого. И не только своей роскошной бородой, которая начинает седеть. Уподобляется и смыслами. В его творчестве последних лет — ничего нового. Это продолжение его богословской системы, в которой есть место для призывов по-отечески ущипнуть и накормить блинами. Тех, кто гадит в храме.

Революция мошонки

Но вернемся к нашему посту. Итак, митинговая проповедь в защиту издевательств над святынями. Её вступительную часть можно озаглавить так: Христос и революция. По мнению богослова, революции, которую ждали от Богочеловека — не случилось. Правда, он забыл упомянуть. Случилась другая революция. Христианская. Именно она переформатировала Европу.

Но на смену ей пришла сексуальная революция. А потом следом за ней (или даже ноздря в ноздрю) пришла культурная революция. И не только в Европу. Уже и у нас мошонку, прибитую к брусчатке Красной площади — называют «культурой». Но это было бы еще полбеды. Если бы они не взялись за Христа.

Догмат о слабых христианах

Но отец Андрей считает, что все будет хорошо и мир во всем мире наступит, если христиане станут слабыми. Растворят всю свою ревность по святыням во всеобъемлющем всепрощении. Вот, собственно, самая яркая цитата:

«И красота христианства, мне кажется, именно в этом — в отказе от борьбы за, казалось бы, очевидное, в том, что Христос идет путем жертвы. И именно эта жертвенная слабость хранила апостолов, и они смогли без когорт, без насилия убедить величайшую империю мира — Римскую империю — попробовать пойти их путем».

За что бить христиан?

В общем, дело Льва Николаевича живет. Толстовство без примесей. Чистоганом. Всем известно, что идея «непротивления злу насилием» давно была осуждена соборным голосом Церкви. Даже не буду приводить высказывания святых отцов. Сами найдете.

Мне лично вспоминается евангельский эпизод: «Когда Он сказал это, один из служителей, стоявший близко, ударил Иисуса по щеке, сказав: так отвечаешь Ты первосвященнику? Иисус отвечал ему: если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня?» (Ин. 18, 22-23).

Слышите? То есть получается, что иногда, когда тебя «культурно» хлестают по щекам, то христианин, подражая Своему Спасителю, вправе задать резонный вопрос автору мордобоя: за что бьешь меня? Именно это, на мой взгляд, и сделали православные новосибирцы, которые поддержали своего правящего архиерея и выступили против порнографии на Христа.

Богословие обиды

Есть еще одно «но». В своих проповедях последних лет отец Андрей применяет один интересный дуалистический прием. С одной стороны — он не видит. В упор не видит кощунств, выступая правозащитником так называемых «свободных художников», которые не прочь «чисто поржать» над Богом христиан. С другой стороны — он цепляется к малейшим недочетам своих собратьев-христиан.

Он пытается играть в блогера-разоблачителя, который выискивает ляпы, организационные недочеты, ошибки в речи спикеров от Церкви. Как выяснилось, он уже давно собирает компромат на Патриарха и видных иерархов. А знаете почему? Им движет обида. Как в детском саде. Поэтому он стал знаменем врагов Церкви. И не собирается прощать никого из церковных оппонентов. Впрочем, не забывая призывать прощать других.

Чай с Патриархом

Есть и еще версия. Это лишь гипотеза. Ему просто стало туго. Когда его отстранили от церковного финансирования. А ведь жить-то на что-то нужно заштатному клирику. А сегодня быть сторонником антиклерикальной линии — это в самой гуще мейнстрима. Там, где наваристо. А может и то и другое вместе. Суп из обиды с мейнстримом.

А ведь недостает отцу протодиакону одной простой вещи. Быть последовательным в своих воззрениях. Напечь блинов (или лучше накрасить пасхальных яиц) и сходить к Патриарху. К тому самому, которого он начал полоскать в мутной воде своего блога. А ведь он тот же самый, которого о. Кураев расхваливал перед Поместным Собором. Вот к нему и сходить. (Ведь не возгнушался сходить к Толоконниковой и Алехиной?) Прийти к Святейшему и по-христиански примириться. Попить чаю. Или чего-нибудь нашего. По-русски. Без метафор.

Источник