Штуден Лев Леонидович, доктор культурологии, профессор кафедры философии НГУЭУ (Новосибирск)

Бывают в жизни любой страны события, по сравнению с восстаниями, войнами, природными катастрофами вроде бы и не очень заметные, — но ставящие на её будни отчётливо-мёртвую печать.

Ну что за беда, например, что за вселенское потрясение — поставить известную оперу с нелепо вставленным, никакого отношения к музыке не имеющим текстом, где на сцене вдруг ни с того ни с сего появляется Иисус Христос в окружении полуголых девиц, а публике со сцены показывают баннер с изображением распятия между раздвинутых женских ляжек?

Произошло это в Новосибирске, в конце минувшего года. Оскорблённые верующие устроили митинг протеста и подали в суд на устроителей этой пакости. И довольно скоро, как по команде, видные деятели культуры России, доблестные правозащитники ужасно возмутились… отнюдь не фактом кощунства, нет, — реакцией верующих! «Мракобесие…» «покушение на свободу творчества…» «возвращение инквизиции…» «православный фашизм…», — чего только не писали. Местный суд без лишних прений кощунников оправдал (не будем даже гадать — что ещё могут придумать поощрённые в безобразии деятели оперного театра, это трудно даже вообразить себе… но придумают обязательно: дорога открыта!).

Да что вы, что вы, какая ерунда, — возразят многие. Ну, порезвилась креативная молодёжь… На современной сцене ещё не такое можно увидеть. Не нравится — не смотрите… А вы нам толкуете про какой-то баннер.

Нет, господа. Это — важно. Это настолько важно, что даже военные авантюры политиков, даже резкая перемена климата, даже возможная экономическая катастрофа не перевесят этой важности. Речь-то идёт не больше и не меньше, как об отказе огромной страны от своей тысячелетней культуры. А это, как учит нас История (если она нас вообще чему-нибудь учит) — означает гибель цивилизации, на питательной почве которой возросли наши ценности, наши духовные учителя, наш Золотой и Серебряный век, живыми соками которых мы питались даже в самые чёрные дни сталинского лихолетья.

Поругание святынь — дело действительно настолько важное, что требует — в наши-то дни особенно — специального разговора. Эту истину, конечно, не следует объяснять простым верующим. Их духовное око с далёкого детства восприимчиво к мистической реальности, о которой сердце знает много лучше разума.

Но абсолютно слепым предстаёт перед нею взор нашей удивительной, нашей замечательной либеральной интеллигенции!

Это не сегодня родилось: ещё «западники» времён Герцена отличались такой же невосприимчивостью к сокровенным ценностям древней культуры. У них словно бы отсутствовал тот необходимый «орган», которым человек воспринимает ауру святости иконы, креста, заповедей Евангельских, не говоря уж о Евхаристии. Но, отрицая ценности религиозной веры, они, по крайней мере, над ними не глумились.

Большевики впервые развернули во всю ширь эпопею повального глумления, показали могущество и силу глумления… Сакральное пространство над огромной страной было загажено, испакощено, почти разрушено. За короткий срок им удалось превратить Россию в страну сплошного безбожия (и, надо заметить, матушка-Русь до сих пор так полностью и не излечилась от этого ужасного наследства), но от самой идеи сакральности большевики всё же не отказались, заменив христианство неоязычеством. Появилось-таки «святое» и при их власти! «Великий Сталин», Коммунизм, Революция, мумия вождя в Мавзолее…

С какой же быстротой, заметьте, миф о «единственно верном Учении» стал в России вянуть и распадаться, — прямо с правления Хрущёва, когда страну захлестнул селевой поток анекдотов, сперва о Чапаеве и самом Хрущёве, затем всё дальше, всё шире, — на Брежневе с особенным злорадством потоптались, — добрались, наконец, до Ленина. С каждый годом Перестройки анекдоты о нём становились всё жёстче, всё злее… Можно было уже по одной этой динамике народного глумотворчества уверенно предсказать конец советской власти. Сакральное пространство, искусственно созданное «вождями» вместо отвергнутой и растоптанной христианской веры, оказалось слишком непрочным…

Как же повела себя в этот судьбоносный для России момент наша либеральная интеллигенция? Возродила ли охранительную силу традиции? Поначалу-то, когда христианская вера ещё воспринималась ими как элемент противостояния тоталитарному режиму, эти деятели заинтересованно отнеслись к возрождению религиозных святынь, тем более, что среди верующих диссидентов активно действовали люди такого масштаба, как Александр Солженицын. Но спустя какое-то время их отношение стало прохладным… А спустя годы — прямо враждебным.

Какой же грех усмотрели опять в христианстве наши сегодняшние «властители дум»? По всей видимости, в том, что верхушка Церкви, как это было и в годы царизма, соединилась с Властью Предержащей… А как же было ей, господа, не соединиться, в нынешней-то слабости и немощи, после страшного погрома, учинённого в годы гонений? У наших борцов за права — прямая логика: Церковь с властью? Значит, и виновата она в том же, в чём виновата власть. Но мало кому из них приходит в голову, что неправедность поведения конкретных лиц во власти нельзя автоматически переносить на Церковь, ибо Церковь — изначально — это прежде всего община верующих.

Причина нового разлада интеллектуальной элиты России с христианством лежит не только в политических симпатиях наших церковных иерархов, — гораздо, гораздо глубже. Эпоха постмодерна — вот имя этой причины. Болезнь, захватившая не только Россию, но и весь почти христианский мир (наша элита, как повелось ещё со времён Николая I, любую социальную инфекцию, возникшую на Западе, очень чутко подхватывает).

Что на самом деле произошло?

После распада СССР и крушения советского режима прошло более двух десятилетий. Для нашей истории, со времён Перестройки пустившейся вскачь, это немалый срок. Кто мы теперь? К чему пришли? Куда занесло Гоголевскую «птицу-тройку» с её бессменным пассажиром Чичиковым?

В брежневские-то годы советской власти в самом кошмарном сне не могло бы присниться мне, что после крушения этого режима я буду когда-нибудь о нём тосковать! Демократии, положим, не было никакой. Но я был окружён людьми, которых интересовала ВСЯ литература (не только запретная, крамольная, что приходилось читать с фонариком под одеялом); людьми, возвращающимися к вере в Бога, вопреки запретам власти, людьми, очарованными шедеврами мирового искусства, людьми, действиями которых никогда не двигал коммерческий интерес! Ведь почти на всех этапах истории России, независимо от того, кто ею управлял: князья или цари, либералы или деспоты — социальная, духовная жизнь этой страны никогда не определялась властью денег.

С развалом СССР коммерция вышла, наконец, из подполья. Но для разрешённой вдруг «новой жизни» не обнаружилось в нашем историческом опыте вековых традиций; не было — просто катастрофически не хватало — культурного фундамента.

Коммерция как была, так и осталась в России «воровским» делом: она не набрала того опыта и той культуры, которые некогда делали одно лишь купеческое рукопожатие — обязательством более надёжным, чем любой вексель, а купеческий капитал — источником щедрой помощи медицине, образованию, культуре. За коммерческие дела взялись реальные пацаны и очень быстро забрали их под свой полный контроль. В постперестроечной России ходовыми стали неслыханные ранее термины: «откат», «крыша», «рейдерский захват»… Честных предпринимателей уголовники сделали своими данниками (тех, кто не соглашался, — отстреливали или через суд отбирали у них бизнес).

Вот в какой стране, вот в какой среде оказались люди, оставшиеся после Перестройки за воротами погибающих институтов, фабрик и заводов. Здесь-то и влиться бы в поток возрождения христианства, стать его частью, возродить сакральный смысл христианских святынь! Да не тут-то было. Лихорадка денежного интереса захватила и работников культуры. Театральные деятели пустились во все тяжкие. В погоне за «успехом скандала» они сегодня демонстрируют на игровой площадке любые непристойности.

Дошло, наконец, до «Тангейзера» с Иисусом Христом в центре эротической вакханалии. Возмущённые священники говорят о намеренном кощунстве. Какое там!.. К сожалению, тут я вынужден им возразить: постановщики, устроившие эту мерзость, едва ли дают себе труд вникнуть в смысл слова кощунство. «Завести» публику любой ценой — вот что им надо было! Срубить бабки, их языком выражаясь… Ситуация абсолютно закономерная. Коммерция — именно та человеческая деятельность, где ценностей (кроме личного счёта в банке) нет вообще никаких. Понятие высокого, святого, священного тут вовсе теряет смысл.

Утверждение, что после Перестройки мы оказались жителями другой страны, уже давно стало трюизмом. Действительно, — совсем другой. Мы теперь живём на территории, над которой еле брезжит свет молитвенного подвига… Сакральное пространство, подобно шагреневой коже, стало сокращаться и гаснуть.

Но что же это такое — земля, лишённая сакрального пространства?

Плоскость без третьего измерения. Земля без Неба. В общем — территория, где народа нет — есть только население.

Между тем, понятие о сакральном пространстве существовало у людей с незапамятных времён, ещё с языческой первобытности, когда капище на берегу реки или священная роща ограждены были от праздношатающихся весьма строгими табу. Суды языческих цивилизаций сурово наказывали за нечестие подданных любого ранга, не считаясь с их статусом (судьбы Анаксагора, Сократа и Фидия — пример тому). В Древнем Риме, не говоря уж о нечестии, даже просто невнимание к религиозному ритуалу считалось очень серьёзным преступлением. С чего начал Фабий Максим, будущий триумфатор, когда римляне, напуганные победами Ганнибала, выбрали его диктатором? Не с оборонительных мероприятий, нет. Он наказал весталок, нарушивших обет безбрачия. Далее, он выступил перед сенатом и объявил, что «не за дерзкое легкомыслие, как судят некоторые, поплатился своей жизнью и жизнью войска консул Фламиний, а за невнимание к священным обрядам, и, стало быть, в первую очередь надо умилостивить разгневанных богов» (цитата из «Истории Рима» Тита Ливия).

С пустяков, вроде бы, начал свою работу в опаснейшие для государства дни главный полководец римлян Фабий Максим? С незначащих мелочей? Нет, он начал с главного: с духовной консолидации граждан, опираясь на восстановление и защиту их религиозных святынь! Это были, конечно, языческие святыни. Насколько же более светозарным, насколько более мощным должен быть свет, зажжённый два века спустя Рожественской Звездой!

Чувство сакрального было высочайшим повсеместно в Средние века. И лишь процесс тотального обмирщения, начатый эпохой Ренессанса, постепенно привёл к утрате этого «мистического измерения» в жизни Европы, к лестнице, которую можно лишь уподобить эскалации вниз: профанация таинств (продажа индульгенций), деловая прагматика протестантизма, деизм эпохи Просвещения, обряд как пустая проформа, вульгарный материализм, «Бог умер» Ф. Ницше, прямые заигрывания с сатаной (искусство и философия 19 века), — наконец, погромный карнавал большевизма и нацизма.

И вот он, следующий этап инволюции: постмодерн. Нас соблазняют отменой всех ценностей вообще и всех вообще авторитетов. Зачем они нужны? Всё равно, дескать, рано или поздно, «старые» уступят место «новым». Невольно вспоминаются Индия и Китай: там-то не делят ценности на «устаревшие» и «новые», вот и произошло так, что культура именно этих двух стран стала воистину неумирающей…

Да, но что у деятелей нашего постмодерна стоит за отвергнутыми ценностями? А ничего. Пустота смертная. Соответственно, и все прошлые авторитеты для них — просто хлам. Радетелям «режиссёрского театра» невдомёк, что, разрушая сакральное пространство, паразитируя на классике, они творят нечто страшное: делают духовно мёртвым всё то, что раньше было полно жизни. Растлением они это едва ли решатся назвать, но это — самое настоящее растление, связанное, конечно, с человеческим низом: фантазия постмодерниста редко поднимается выше гениталий.

Ибо ценности, если их убрать, оставляют после себя не пустоту, а — черноту (свято место пусто не бывает!). В мире ценностей релятивизм вообще неуместен — не бывает ценностей ни «старых», ни «новых», они или есть, или их нет. Ценность — это то, что защищает и освящает созданную Богом жизнь.

Так вот, о наших либеральных «властителях дум» — что им за нужда оправдывать кощунство? Это может показаться удивительным. Но вспомним о недавних событиях на Западе. Историю с карикатурами на Пророка Мухаммада в «Шарли Эбдо» не забыли? И миллионный марш протеста? Но протестовать-то надо было сначала против нечестивого хамства, допущенного редколлегией журнала (за что она и поплатилась). Но этого — главного — почему-то не произошло. И потому на деле-то массовое шествие якобы в осуждение терроризма превратилось в демонстрацию безразличных к любой религии людей, отстаивающих своё право на праздное поругание чужих святынь. Все они, без сомнения, чувствовали себя либералами.

Замечательный тип человека сформировала секулярная эпоха Новейшего времени! Всё вроде бы в наличии, всё «работает» на потребу жизни: прагматизм, образованность, деловая активность. Но нет какого-то очень важного «органа», не видимого физическими очами: люди не чувствуют, в упор не видят ничего, что находится за пределами их обыденного здравомыслия. Этот специфический идиотизм — я не нахожу другого слова для обозначения этого психического феномена, — превращает умных, порядочных и вроде бы благонамеренных людей в абсолютных духовных невежд, без всякого намёка на самокритику.

Вот, знаменитая ведущая «Эха Москвы», умница, эрудит, отважный борец за нашу с вами свободу. В запальчивости её иногда сильно заносит, но я люблю читать её материалы. И вот, комментирует она прибытие в Россию из Афона христианской святыни — частиц мощей Марии Магдалины и Животворящего Креста Господня. Для неё, человека трезвого, это малосимпатичное и вообще постороннее мероприятие… Ну так ладно, помолчала бы! Но нет, пускается в длинные рассуждения о том, что ведь, подумайте, это совершенно невероятно, чтоб от Марии Магдалины — женщины к тому же мифической — за далью лет хоть что-то сохранилось! И какая толпа хороводится возле этих якобы «мощей», вот уж глупые, вот уж наивные люди эти верующие. Но тот факт (правда, не материальный — мистический), что молитвы этих людей очищают и возвышают пространство над нашей землёй, что благоговейное их предстояние перед святыней согревает сердца и души не одних только верующих… Этого она, боюсь, никогда не увидит, как не увидит свет солнца слепой от рождения.

А вот знаменитый наш сатирик и тоже храбрый борец за права человека, — он где-то услышал про семилетнего мальчика, которого (какой позор!) сызмальства научили молиться. Вот уж мракобесие! Подобный факт его просто оскорбляет. Против похабной уличной подворотни (обычная «школа» городских детей) он, по-видимому, ничего против не имеет… Но, конечно, он решительно против преподавания истории православия в школе. Как и многие другие наши «трезвые» либералы. Праведный гнев овладевает ими, заикнись только кто-нибудь об этом!

Продолжайте учиться у Запада, уважаемые наши либералы. Но только хорошо бы вам заметить (пусть и с запозданием), что «христианский» Запад, вот уже несколько десятилетий, пядь за пядью уступает свою духовную территорию тем самым людям, которые с кличем «Аллах акбар!» взрывают храмы, режут глотки заложникам, уничтожают коптов. И уж они-то, будьте уверены, не позволят глумиться над своими сакральными святынями!

Но вот, читаю я «протесты против протеста», — согласно «Новой Газете» 40 тысяч человек (!) выступили в поддержку деятелей, затеявших на оперной сцене святотатственный шабаш. Кто они? Почему протест против антихристианского похабства они называют «мракобесием»? Почему, наконец, газета, имеющая славу трибуны демократической оппозиции, приняла их сторону? Грустные мысли приходят.

Наши мужественные борцы за права человека… Всё в них замечательно: смелость, правдивость, порядочность… Но чего-то всё-таки нет… Чего-то очень важного. Даже — главного. На что опираться-то им, кроме того, что Т. Гоббс называл «гражданским обществом», а Дж. Локк — «естественным правом»? Вроде они — за правду! Но за их плечами — пустота… Не чувствуя опоры ни в чём, кроме упрямства своей честности, они постоянно проигрывают. Не пора ли понять — почему?

Мне возразят с усмешкой (здравый смысл атеиста непробиваем):

— Мистическое «Христово тело», благодать молитвы, сакральное пространство — вообще всё, что вы себе нафантазировали, на самом деле это вещи несуществующие. С действительным положением дел ваша религиозная мистика не пересекается никак. Пустые это всё разговоры. Есть же у людей реальные проблемы — преступность, высокие цены, снижение рождаемости, скверная медицина — вот это давайте обсуждать! А вы к нам — с какой-то оперной постановкой…

Я мог бы напомнить этим людям, что новейшая наука уже давно исследует воздействие мистических факторов на реальную жизнь и мир нефизических энергий. Несколько раз я был свидетелем спасительной силы соборной молитвы, — она спасала безнадёжных больных. Читал об исследованиях Масару Эмото, который фиксировал деструктивное действие человеческой брани на форму ледяных кристаллов (привет либералам, ратующим за легализацию мата с театральной сцены!), опыты с медитацией буддийских монахов рядом с криминогенными зонами, после которых статистика показывала резкое уменьшение количества преступлений… Да стоит ли приводить примеры? Многовековой народный опыт явно и неопровержимо свидетельствует о благодатной силе молитвы, так же, как и о разрушительной природе кощунства.

…Но теперь-то нам осталось лишь внимательно наблюдать за эхом последствий кощунства в русском провинциальном оперном театре, как за цветом лакмусовой бумажки — что представляет собою на самом деле «химический состав» нашей сегодняшней российской культурной жизни? Поймите меня правильно: я не жажду крови, не ратую за расправу. Но убеждён, что публично указать на мерзость, на виновников мерзости и недопустимость мерзости — это самое малое, что должен предпринять справедливый гражданский суд, если у нас действительно есть хоть что-нибудь похожее на гражданское общество.

Я также не хочу называть имён «виновников», — обеспечивать дополнительный пиар осквернителям. Довольно и бесконечного повторения разговоров типа: «Знаете ли вы, кто уничтожил храм Артемиды в Эфесе? Правильно, Герострат. А кто его построил?..»

Спрашивайте кого угодно, сколько угодно. Наверняка вы не услышите внятного ответа на последний вопрос! Созидатели редко заботятся об увековечении своих имён — в отличие от разрушителей.

Сегодня наша Церковь переживает, быть может, ещё более тяжкие времена, чем в годы советской власти. Нечто худшее, чем прямые гонения: каменное равнодушие большинства плюс обструкция нашей замечательной либеральной интеллигенции. Посмотрим теперь, что окажется более сильным: инстинкт духовного самосохранения нации — назовём его так — или принцип «трава не расти»? В первом случае надежда есть. Но не дай Бог, оглянувшись окрест, увидеть вместо «Святой Руси» — одних лишь клоунов постмодерна. Чем это всё тогда закончится?

Об этом страшно даже думать.

Источник